Жил-был великан
Шрифт:
— Все может быть, Карл Паттон.
Эту ночь мы провели в лесу.
На следующий день ходьба наша стала иной с самого начала. На открытом месте намело снега, который замерз и покрылся коркой, выдерживающей мой вес, но ломающейся под ногами великана и его собаки. Теперь я уже не плелся позади. Я возглавил процессию, а большому Джонни пришлось тяжеловато, когда он вынужден был поспевать за мной. Он не жаловался и, казалось, не задыхался слишком сильно. Он просто продвигался вперед, то и дело останавливаясь подождать, пока его милый песик догонит его, и каждый час устраивал привал.
По мере подъема
Часа через три великан вдруг указал мне на что-то далеко позади нас. Это было похоже на россыпь черного перца на белой скатерти.
— Стая скорпионов.
— Если мы будем стоять и смотреть на них, нам никогда их не обогнать,
— проворчал я.
После этого мы непрерывно шли на протяжении десяти часов, поднялись и перевалили через один хребет, потом через второй, еще более высокий, и только тогда он попросил сделать привал. Уже надвигались сумерки, когда мы устроили свой лагерь в снежном сугробе, если только можно назвать лагерем пару нор, вырытых в снегу. Великан разжег небольшой костер и разогрел суп. Мне он, как всегда, налил очень солидную порцию, а себе и своей собаке оставил, на мой взгляд, меньше, чем следовало бы.
— Как у нас с припасами? — спросил я.
— Все в порядке, — только и ответил он.
Температура понизилась до минус девяти градусов по Цельсию. Он вытащил свой плащ-шкуру какого-то сверхбарана, расцвеченную черными и оранжевыми полосами — и закутался в него. Пес и он спали вместе, тесно прижавшись друг к другу, чтобы было теплее. Я отклонил приглашение присоединиться к ним.
— С моей циркуляцией все в порядке, — заверил я. — Обо мне можно не беспокоиться.
Но, несмотря на свой костюм, проснулся я дрожа и был вынужден переключить свой термостат на усиленный обогрев. Верзиле же, кажется, холод был нипочем. Впрочем, благодаря своим габаритам он имел одно преимущество. На единицу веса у него приходилась меньшая площадь излучающей тепло поверхности. То есть мороз его не проймет, если только не случится ничего непредвиденного.
Когда он разбудил меня, стояли глубокие сумерки. Солнце уже почти скрылось за вершинами гор на западе. Нам предстояло подниматься по склону, покрытому снегом, под углом градусов тридцать. Хотя по пути нам должно было попасться немало скальных выступов и обледеневших участков склона, которые делали продвижение вполне возможным, шли мы довольно медленно. Стая, идущая по нашим следам, стала нас догонять. Пока мы спали, она, по моим подсчетам, сократили разрыв между нами миль до десяти и теперь двигалась за нами, рассыпавшись широким полукругом. Мне это не нравилось. Подобные действия предполагали в наших возможных противниках больше разума, чем хотелось бы от них ожидать, учитывая те изображения снежных скорпионов, которые мне пришлось видеть. Вула, обернувшись, вытаращила глаза, оскалила зубы и завыла, глядя на наших преследователей. Великан же просто продолжал идти медленно и упорно.
— Так как же насчет этих самых? — спросил я на следующем привале. — Будем ждать, пока они нас нагонят? Или засядем где-нибудь в таком месте, где у нас спина будет прикрыта?
— Они еще должны добраться до нас.
Я посмотрел назад вдоль склона, по которому мы поднимались, кажется, уже целую вечность, и попытался прикинуть на глаз разделяющее нас расстояние.
— Никак не далее пяти миль, — заметил я. — И они давно уже могли бы быть гораздо ближе. Чего они выжидают?
Он посмотрел вперед и вверх на высокий хребет, возвышающийся в двух милях от нас.
— Там, вверху, воздух разрежен и холоден. Они чувствуют, что там мы ослабнем.
— Они правы.
— Но они там тоже сдадут, Карл Паттон, хотя, возможно, и не так сильно, как мы, — он произнес это совершенно равнодушно, как будто рассуждал о том, стоит ли завтра устраивать пикник.
— Разве тебя это не волнует? — спросил я. — Разве ты предпочитаешь, чтобы стая голодных пожирателей мяса прижала тебя на открытом месте?
— Это у них в крови, — просто ответил он.
— Не терять мужества хорошо, пока не рискуешь потерять все остальное. А как насчет того чтобы организовать засаду? Вон там, — я указал на россыпь скал ярдах в ста впереди.
— Они не полезут туда.
— О'кей, — сказал я. — Будем считать, что ты опытный проводник-абориген, а я — просто турист. Сыграем по предложенным тобой правилам. Но скажи, пожалуйста, что нам делать, когда настанет ночь?
— Скоро взойдет луна.
В течение следующих двух часов мы покрыли всего около трех четвертей мили. Теперь подъем был уже градусов сорок пять. Сыпучий снег при каждом шаге струйками сыпался из-под ног. Если бы не мой скафандр, не знаю, как бы я вынес все это, даже при сравнительно небольшом тяготении. Здоровяга Джонни теперь все чаще прибегал к помощи рук, а пыхтенье пса прямо-таки надрывало сердце.
— Сколько лет псу? — спросил я, когда мы лежали на спине во время следующего привала. Мои попутчики с трудом пытались надышаться тем, что для них было очень разреженным высокогорным воздухом. Я же старался как можно правдоподобнее имитировать те же усилия, хотя на самом деле дышал обогащенной смесью, исправно поставляемой коллектором скафандра.
— Три года.
— Это около тридцати пяти стандартных. А сколько же… — я спохватился и тяжело и тяжело задышал, — сколько же они обычно живут?
— Никто… не знает.
— Что ты имеешь в виду?
— Псы из такого рода… погибают в бою.
— Похоже, что и ей этого не миновать.
— Она будет… только благодарна за это.
— Такое впечатление, что она до смерти перепугана, — сказал я. — И до смерти измотана.
— Она устала, это верно. Но страха… она просто не может знать.
До того как стая решила, что настало подходящее для нападения время, мы успели пройти еще с полмили.
Пес первым почувствовал опасность. Собака завыла, как раненый в брюхо слон, и бросилась футов на двадцать вниз по склону и встала между нами и ними. Трудно было представить себе более невыгодную для обороны позицию. Для нас единственным преимуществом было то, что мы располагались выше. Мы стояли на участке замерзшего снега, очень покатом, похожим на скат крыши. Великан своими гигантскими ножищами стал вытаптывать площадку, придавая ей форму круга.