Жила-была Хозяйка или дорогами иных миров
Шрифт:
— Шпион, — стукнула кулаком по столу, — как есть шпион.
Клавдия Петровна подпрыгнула на стуле, хватилась рукой за сердце, глазами ища пузырек с корвалолом.
— Да ну тебя, — рассердилась. — Начиталась детективов. Шпион, шпион, — передразнила она Травку. — Придумаешь черт-те что на ровном месте. Да и зачем иностранной разведке моя Аня? Она же не секретчица.
— Может оказалась не в том месте не в то время? Или встретил и раз, — она азартно рубанула ладонью воздух, — и твоя Аня его прямо в сердце поразила. Но ты права, версий много, а истина,
— Вот, — почему-то смущаясь, Клавдия Петровна достала смятый тетрадный листок из кармана халата. Положила на стол, разгладила.
— Так-так, — Анна Сергеевна взяла лист в руки, придирчиво осмотрела пять телефонных номеров. Цифры были выведены явно впопыхах и наползали друг на друга, а то и вовсе скакали вверх и вниз, не замечая линеечных строк.
— Не уверена, что все верно, — промямлила Клавдия Петровна, смотря в стол.
— Проверим, — хмыкнула Анна Сергеевна и вдруг прищурилась: — Ты это брось! — практически рявкнула. — Совесть замучила, да? За дочкой следить стыдно стало? А я тебе вот что скажу: лучше перебдеть, чем потом локти кусать. У моих оболтусов муж никогда не стеснялся телефоны проверять, да друзей… Так, на всякий случай. И один раз вовремя ухватили — парень дилером оказался. Не знал, видать, чьему сыну дозу предлагал. А твоя всегда примерной девочкой была. Но знаешь, если она в тебя пошла…
— А я что? — испуганно отозвалась Анна Сергеевна.
— Да ничего, — усмехнулась госпожа Травкина, — только кто-то сразу после института рванул на Дальний Север, хотя тебе предлагали отличное место здесь, в Питере. И сколько? Пять лет по тундре да тайге с мужиками в экспедициях отбегала. И замуж там же за бродягу вышла.
Клавдия Петровна фыркнула, выражая несогласие.
— Ладно-ладно, — поспешила пойти на попятную Анна Сергеевна, — вполне ничего оказался, как сюда приехал. Так что, подруга, сама никуда не лезь, что бы подозрений не вызвать. Мы тихо все проверим и, если нормально, порадуемся, да на свадьбу надеяться будем. Ну, а если нет… — и Анна Сергеевна сделала паузу, — тогда по обстановке. Ну а теперь, давай звонить и ждать результата.
И она достала из кармана ярко-оранжевой кофты мобильный телефон.
— У меня для тебя сюрприз, — произнес Павел, придерживая дверь квартиры и пропуская вперед Вальди с Анной.
Девушка насторожилась. Последнее время сюрпризы попадались исключительно забористые, после которых, несмотря на отвращение к алкоголю, хотелось напиться или послать всех причастных гулять куда подальше. Да и сюрприз от Павла… странно все это, странно.
— Надеюсь, приятный, — пробормотала она, входя в квартиру и по — новому оглядывая свое неожиданное приобретение. Жить она здесь, понятное дело, не собиралась, но ведь мама с отцом обязательно заглянут в гости. Надо что-нибудь придумать с ремонтом. И ведь не наймешь бригаду, чтобы потом откачивать какого-то бедолагу, испуганного внезапным появлением толпы народа из дверного шкафа. Засада…
— Тебе понравится, — обнадежил Павел, прибавил шаг, и она пошла за ним мимо коридора на кухню — хоть простенькую из ИКЕА поставить, — мимо дверей в комнаты, — вот те обои точно ободрать, да и
Они прошли пустой, но изрядно затоптанный грязными следами коридор порталов — здесь Вальди активно принюхивался, пару раз рыкнув для превентивного устрашения невидимого противника, и поднялись на второй этаж, оказавшись в темном холле, откуда вели еще две двери.
Одну и распахнул перед ней Павел. Девушка зашла в комнату и замерла. Огромное, во всю стену окно мерцало наросшими на стекла узорами. Здесь царило солнце, и солнечными были обитые сосновой вагонкой стены, потолок, уложенные на пол толстые, широкие доски и мебель — светлая и тоже из сосны: шкаф, комод, письменный стол. Плетеные стулья и диван украшали собой дальний угол, а слева дверь вела в спальню, где стояла только кровать, зато какая! Двуспальная, с запакованным в полиэтилен ортопедическим матрасом. А главное — здесь было много-много света и свежего, морозного воздуха, напоенного ароматами древесины.
А около окна в спальне стоял мольберт. Простенький, самый обычный, НО мольберт. Значит, заметили, запомнили и решили купить.
Неужели Арвель постарался?
Анна расчувствовалась, моргнула, прогоняя набежавшие вдруг слезы. Стало жутко приятно и одновременно неудобно от такой заботы.
— Нравится? — тихо спросил Павел, стоя за спиной. Вальди сделал проще — прошелся везде, обнюхал углы и одним прыжком завалился на кровать.
— Очень, — не стала отрицать девушка, стаскивая собаку с кровати: а лапы у кого грязные, а? — очень, очень нравится. Но не стоило, наверное…
— Стоило, — твердо возразил маг. — Дом — твой. И он по — настоящему должен стать домом для тебя. В эти комнаты никто не войдет без твоего разрешения.
Это явно был намек на «совместный поход по туалетам».
Анна прошлась по комнатам, дотронулась до теплых батарей — в доме стоял твердотопливный котелок, пожирающий ведра угля или охапки дров.
Арвель рассказывал, что старик — прежний хозяин дома — купил его по дешевке, как недострой. Он и был недостроем. В советские годы здесь, в глубинке Тверской области, собирались построить небольшой санаторий на шесть мест для своих из партийной номенклатуры — рядом с озером обнаружился источник с особо полезной водой, но грянувшая перестройка внесла изменения в эти планы. Строительство забросили. Дом стоял заколоченным, забор вокруг озера и части леса ветшал, а дорога сюда потихоньку зарастала, пока все это богатство — озеро и лес сдали в аренду — не купил себе под дачу старик.
Купил, можно сказать, мечту детства — до того, как переехать в Москву, он вырос в деревне неподалеку, и озеро это всегда любил. Купил на полученную премию — старик, оказывается, проектировал секретные подлодки, и даже имел правительственные награды. Купил, что бы выйти на пенсию и здесь жить, но у жены оказались другие планы.
Она мечтала съездить в круиз, купить норковую шубу и новую машину. Деревенская глушь с комарами и слепнями ей была не нужна.
В семье начались скандалы. Старик уперся, она тоже. Так и разошлись. Она осталась в Москве, он уехал в тверскую глухомань, оставив себе только доставшуюся от матери отца двухкомнатную квартиру в Питере, которую сдавал и неплохо жил, истратив все накопленные деньги на ремонт дома.