Жила-была старушка в зеленых башмаках
Шрифт:
— Ну, это только на даче… В городе у нас есть телевизоры, мы иногда что-то смотрим.
— Иногда?
— Ну не каждый же день смотреть все подряд!
— Как это — не каждый день? А новости? Новости — они ж каждый день разные!
— Да уж будто бы?
— Ну да! Вчера показывали землетрясение в Мексике, а сегодня с утра — последствия тайфуна на Филиппинах и взрыв в испанском супермаркете.
— Безумно актуальные и важные для тебя новости! Ты что, Маша, собираешься помогать жертвам тайфуна на Филиппинах?
—
— Ты такую тяжелую жизнь прожила, Маша, столько бед перенесла — зачем тебе еще смотреть на чужие беды?
— Ну… чтобы в курсе новостей быть!
— Взрывы и землетрясения — это не новости, а происшествия. Ими должны заниматься те, кого это касается по службе — спасатели и полицейские. Зачем тебе видеть горе людей, которым ты не можешь помочь? Грех это — любопытство к чужой беде.
— Верно, грех… Да ведь делать-то мне все равно нечего! Только телевизор и остался!
— Смотри программу «Культура» или православный канал «Спас».
— Там думать надо, напрягаться. А тут сиди себе и сиди, чаек попивай, а тебе все покажут и расскажут, подскажут, что думать. И время пройдет незаметно!
— Оно не пройдет, Марусенька, а уйдет безвозвратно и даром.
— Ох, ты права, ты сто раз права, Ликуня! Ведь у меня как? Утром встану, халат накину, кой-как умоюсь — и к телевизору. Ну точно как раньше к корове вставала — ватник накинешь да бежишь — как там моя буренушка? А уж потом чай себе сделаешь, бутерброд — и так и завтракаешь, не за столом, а перед ящиком этим.
— Помолиться-то хоть успеваешь?
— Да какое там!
— Это нехорошо, Маруся!
— Да уж что тут хорошего… Но ведь как утренний сериал пропустить? Выкинуть бы ящик этот, а страшно — а ну как без него с тоски взвоешь? Вот что безработица с людьми-то делает!
— Какая безработица, Маруся?
— Да моя безработица!
Лика согласилась, что безработица — страшная вещь.
Потом они перешли к обсуждению деревенских новостей: сколько еще новых домов строят ориновцы, и по какой причине сгорели два дома — на одном конце деревни и на другом, кто купил машину и гараж построил, а кто спился окончательно.
Закончили они прополку. И что же оказалось? Все три грядки были в зеленую клетку!
Маруся постояла, оглядела их и объявила:
— Все ясно! Вдоль посеяны цветы, а поперек — овощи! Что будем оставлять?
— Все оставим.
— Так проредить-то все равно надо!
— А вот Агуня с Варежкой вернутся из города — тогда и проредим.
— Завтра?
— Если они не очень устанут и дождя не будет, то можно и завтра.
— Ладно. В таком случае мне надо бежать.
— Сериал свой смотреть?
— А, да ну его, сериал этот! У меня теперь дело поважнее сериала есть! Завтра расскажу и покажу тебе, что я задумала А ты как встанешь и позавтракаешь, загляни ко мне, ладно?
— Загляну. А ты не останешься со мной пообедать?
— Нет, уж прости! Некогда мне!
Маруся ушла, отказавшись даже и от чая, — случай небывалый, чай пить в Оринке любили все и делали это с чувством и подолгу: чаепитие в Оринке было не столько удовольствием, сколько средством общения.
«Все-таки, наверное, к телевизору своему побежала, соскучилась!» — подумала Лика Казимировна, но была она не права в своих подозрениях, что выяснилось позже.
Покормив Титаника, она пообедала сама, потом они оба прилегли отдохнуть на диванчике на веранде, а после отправились гулять в поля. Вернулись и сразу улеглись спать. Но уснуть Лике Казимировне долго не удавалось: почти до полуночи неподалеку тарахтел не то трактор, не то культиватор — спать не давал…
Агния Львовна и Варвара Симеоновна возвратились рано утром одной из самых первых электричек.
— Я бы еще поспала, — сказала Агния Львовна, — но Варежка торопила: «Вставай, лежебока! Летний день в деревне бережет здоровье на зимнюю неделю в городе, нечего его пропускать!» Пришлось вставать и ехать.
— Вот и хорошо, что приехали.
— Скучала без нас?
— Нет, не успела: мы с Марусей наши грядки пололи. Получились какие-то клетчатые грядки. Теперь их надо прореживать. Пойдемте, поглядите нашу работу!
Пошли смотреть работу.
— Вдоль — цветы, а поперек — овощи, — со знанием дела пояснила Лика.
— Что-то непонятное, — сказала Агния.
— Чушь какая-то выросла! — сказала Варвара. Она наклонилась поближе к зеленым клеткам. — Ой, Агуня, а ведь и вправду: вот так — цветы, а вот так — овощи! С ума сойти!
— Теперь, девочки, сами решайте, что оставим — цветы или овощи.
— Конечно, овощи! — сказала Агния Львовна.
— Разумеется, цветы! — возразила Варвара Симеоновна.
И обе они с ожиданием уставились на Лику Казимировну. Еще с детских лет у них установился непреложный закон: если мнения двух подруг расходились, то решающее слово принадлежало третьей, и, как правило, это была Лика, ни в каком споре не поспевавшая сказать первое или второе слово. К тому же она была самой уступчивой и умела найти примиряющее решение. Так вышло и на этот раз.
— Девочки, давайте не принимать поспешных решений, — сказала она миротворческим голосом. — Будем решать проблемы по мере их поступления. Сейчас ведь надо что делать? — Она оглядела подруг и сама ответила: — Сейчас надо провести прореживание всходов! Так?
— Так! Верно говоришь, Лика! — раздался позади них решительный голос. Из-за угла дома появилась Марья Васильевна. Она была в полной огородной экипировке: холщевый комбинезон, поверх фартук с большими карманами, на руке — корзина, а на голове — старая помятая соломенная шляпа. — А лишнюю рассаду я заберу. Я вам и прореживать грядки помогу.