Жильцы
Шрифт:
— В следующий раз, — сказал Лессер.
Позже, после того как она подмылась в ванной, она повесила себе на шею ожерелье из зеленых и фиолетовых бус.
— Зачем это?
— Чтоб нам везло, — ответила Мэри. — Идет?
Они лежали в постели, передавая друг другу сигарету. Он спросил, было ли ей хорошо с кем-нибудь.
— Я перепихиваюсь с Сэмом, чтобы доставить ему приятное, но ничего при этом не чувствую.
Он сказал, что она научится.
— У меня почти получилось с тобой.
— Давно с тобой такое?
— Не хочу больше об этом.
—
— Наверно, потому, что меня изнасиловали, когда я была маленькой. На лестнице в подвале — он затащил меня туда.
— Господи Иисусе — кто?
— Рыжеволосый соседский мальчишка-негр с верхнего этажа. Его отец был белый и страшно избивал его негритянку-мать. Мама говорила, это до того отравляло мальчику жизнь, что он всех ненавидел и всем хотел сделать больно. В конце концов его куда-то отослали. Скажи мне, Лессер, — после паузы спросила Мэри, — твои девушки всегда кончают?
— Почти всегда.
— И больше одного раза?
— Бывает, и больше.
— Постель — забава не для меня, — сказала она.
— Ты плачешь, Мэри? — спросил он.
— Нет, сэр, я не плачу.
— Похоже на то, что ты плачешь.
— Это не я. Обычно это Сэм там, в холле, подсматривает, став на колени, в замочную скважину и плачет, — сказала Мэри.
*
— Шалом алейхем, — сказал Лессеру Джекоб Тридцать Два, когда он вернулся к обществу. Мэри пришла первая. Джекоб, мужчина в темно-синем костюме, с глазами-щелками, неотступно следил взглядом за Лессером, но говорил вежливо, как будто его об этом специально попросили.
— Если вы думаете, что вы белый, вы ошибаетесь, — сказал Джекоб. — На самом деле вы негр. Все белые — черные. Только негры — истинные белые.
— Мне кажется, я понимаю, что вы имеете в виду.
— Нет, не понимаете. Вы видите нас в ложном свете и самих себя видите в ложном свете. Если бы вы увидели меня в истинном свете, вы бы увидели меня белым в том же смысле, в каком я вижу вас негром. Вы считаете меня черным потому, что ваш внутренний взор застило и вы не способны к истинному восприятию мира.
Лессер молчал.
— Это противостояние один на один силы зла и сосуда добра, — сказал Джекоб Тридцать Два, — и не мне раскрывать вам, что есть что.
*
Мэри заперлась в ванной, и Лессер оказался наедине с толпой молчащих негров. Он догадывался, что Сэм обо всем рассказал им, но эта новость никого не взволновала. Айрин стояла у темного окна мансарды и глядела на улицу, ее лицо призраком отражалось в стекле. Лессер видел там и себя, глядя на нее.
Мы оба напуганы, но чем напугана она?
Билл Спир, раззявив губы, с остекленевшими глазами, пьяный, но твердо стоящий" на ногах, позвал Лессера через всю комнату. Рядом с ним стоял Сэм Клеменс — тучный телец в полосатых расклешенных брюках, далекий и скорбный. Вокруг них сбилась
— Лессер, бледножопик, подойдите сюда.
Сейчас мне будет взбучка, подумал Лессер. Наверное, за то, что я не удовлетворил Мэри. Так, что ли, называется эта игра. Чужак, давший промашку, выходит в тираж. Так исстари отлавливают диких животных, мне не следовало бы вступать в игру. Я слишком молод, чтобы стать жертвой в свалке. Он со страхом представлял себе сломанные пальцы и подбитый глаз.
В воспаленных глазах Билла застыло угрюмое выражение. Из всех присутствующих черных он был самым мрачным.
— Вот что, приятель, — сказал он, постукивая пальцами-обрубками по гулкой груди Лессера, — мы играем в игру, которая называется «дюжины». Играть так, как в нее играют негры, у белых не хватает мозгов, и еще, поскольку один белый не стоит и половины негра, я хочу, чтобы вы играли в полдюжины. Это игра в слова. Я вам говорю что-то, а вы должны мне ответить, и тот, кто первый пускает кровь из носу, теряет голову или кричит «мама», проигрывает, и мы срем на него. Усекли?
— Какой в этом смысл?
— Есть смысл.
— Мне казалось, мы с вами друзья, Билл?
— У вас нет здесь друзей, — сказал Сэм Лессеру.
— А если я откажусь играть?
— Если вы е... черную, вы и лицом почернеете, — сказала светлокожая женщина, подруга Джекоба.
— Хватит с нас всего этого говна, — сказал флейтист с цветами в бороде.
Несколько негров утвердительно кивнули. Лессер почувствовал, как у него подобрались яички.
— Я начну совсем легонько, чтобы дать вам войти во вкус игры, — сказал Билл своим низким, хриплым голосом. — Я не собираюсь спекулировать на вашей матери и сестре, как мы обычно делаем. Ну, лезем прямо в это вонючее дерьмо, оно специально для вас:
Ты не так красив, дружок,Видом ты — ночной горшок.Несколько негров захихикали, контрабасист взял смычком высокую ноту.
— Ну, теперь отвечайте мне.
Лессер молчал.
— Если не хотите, можно затеять другую игру.
— Покер? — брякнул писатель, не на шутку испуганный.
— Вы что, мозги растеряли, приятель?
Негры засмеялись.
Лессер подумал, что игра будет длиться до тех пор, пока он будет подыгрывать.
— Вилли, ваш рот — помойная яма.
К его удивлению, это замечание вызвало довольный смешок.
Контрабасист взял низкую ноту.
Билл презрительно сощурился, его опухшие глаза на мгновение стали незрячими.
— Лессер, — сказал он, когда вновь обрел способность сосредоточить взгляд. — Я вижу, вы что-то не в себе. И еще я вижу, что вы поганый хвастун, засранец и нисколько не уважаете самого себя.
— Что толку осыпать друг друга оскорблениями? Это ведет только к вражде.
Замечание вызвало грубый хохот.