Жилец. Смерть играет
Шрифт:
— Надеюсь, вам нравится принятая программа концертов.
— Ну конечно! — Миссис Бассет пустилась выражать свою преданность, умудряясь внести намек на упрек, что ее преданность может быть подвергнута сомнению. — Я немного опасалась, что может возникнуть маленькая неловкость, когда упомянули имя Люси Карлесс, но, к счастью, все обошлось.
— Неловкость? Я знаю, что Люси иногда бывает весьма неловкой, но почему кто-то может испытывать это чувство из-за нее?
— Разве вам неизвестно, что мистер Диксон был ее мужем? — со значением вопросила миссис Бассет.
—
В руках миссис Бассет словно сам собой материализовался «Дебретт».
— «Женат первым браком в 1937 году (брак расторгнут в 1942 году) на Люсиль, единственном ребенке графа И. Карлессофф; второй раз в 1945 году на Николе, старшей дочери Генри Минча, эсквайра», — прочитала она. — Хотелось бы мне знать, кто такой Генри Минч, — добавила она, — но мистер Диксон очень скрытен.
— Что ж, Люси молодец, — заметил Эванс. — Должно быть, она единственная скрипачка с иностранной фамилией, которая предпочитает выступать под английской. Она всегда была своевольной особой. Но, надеюсь, я не дал маху с Диксоном.
— О нет! — заверила его миссис Бассет. — Ему это совершенно безразлично. Он даже как-то пошутил на этот счет. Не помню точно, что он сказал, но это было очень остроумно. В наше время люди относятся к разводам слишком легкомысленно, не могу понять почему. Но сегодня вечером у мистера Диксона наверняка был более важный предмет для размышлений, чем бывшая супруга. Как вы думаете, не следовало ли мне поздравить его? Это так неловко.
— О чем вы, Шарлотта? — Эванс подавил зевок.
— Разве вы не читали вечерние газеты? Я думала, вы обратили внимание.
— Разумеется, я читал, но не заметил ничего о Диксоне.
— Единственный сын лорда Саймонбета, — зловещим тоном произнесла миссис Бассет, — погиб в автомобильной аварии.
— На первый взгляд, Шарлотта, этот случай кажется мне странным поводом для поздравления, но, полагаю, книга, что вы держите в руках, имеет к этому какое-то отношение.
Миссис Бассет кивнула.
— В случае гибели старшей ветви, — таинственно проговорила она, — наш мистер Диксон становится пэром.
— Боже мой! — беззаботно воскликнул Эванс. — Подумать только, какое разочарование для Люси! Она всегда испытывала преклонение перед титулами.
— Все не так просто, как кажется. Мы еще не можем быть уверены, что старшая ветвь погибла.
— Не уверены? Даже с «Дебреттом»? Я думал, уж он-то в этих вопросах непогрешим.
— Я, кажется, ни словом не обмолвилась о «Дебретте». — В голосе миссис Бассет послышалась легкая укоризна. — Разумеется, он не ошибается. Не в этом дело. Но погибший молодой человек оставил вдову, и газеты говорят — в наши дни газеты стали такими грубыми и жестокими, — что она… я бы сказала, находится в интересном положении.
— Интересное — как раз нужное слово. — На этот раз Эванс откровенно зевнул. — С нетерпением буду ждать дальнейшего развития событий в этой драме из жизни высокопоставленных людей. На месте Диксона я бы молился, что бы это оказался мальчик. Не могу себе представить, чтобы в наше время кто-то мечтал стать лордом.
Прежде чем миссис Бассет оправилась от этого богохульного заявления, он поблагодарил ее за доставленное удовольствие и удалился.
Между тем праправнук второго и вероятный наследник шестого виконта Саймонбета обсуждал ту же тему со своей женой Николой, старшей дочерью Генри Минча, эсквайра.
Никола готовилась ко сну, когда вернулся Диксон. Он застал ее сидящей в кресле перед туалетным столиком: она расчесывала свои густые темно-каштановые волосы медленными томными движениями, словно готовая в любой момент прекратить это занятие от полного изнеможения. Он знал, что жена не утомлена, но по своей натуре была просто не способна делать что-либо быстро. Вероятно, она расчесывалась уже целый час и могла продолжать бог знает сколько времени лишь потому, что ей трудно было остановиться. Он тихо присел на кровать и наблюдал за ней с одобрением знатока. Когда-нибудь, грустно размышлял он, Никола располнеет, если не станет больше двигаться, но в настоящее время она была невероятно хороша. Нежный кремовый цвет кожи, что иной раз великолепно сочетается с оттенком цвета ее волос, тонкие правильные черты лица и чудесные округлые линии рук. Она поймала в зеркале его взгляд и лениво улыбнулась.
— Ну? — спросила она, не прерывая медленных ритмичных движений щетки по своей роскошной шевелюре. — Как прошел вечер?
— В основном как обычно. Мне, конечно, достался мартышкин труд.
— Что ж, Роберт, ведь тебе это нравится, бог знает почему, так что не жалуйся. Выбрали что-нибудь интересное?
— Мы выбрали для первого концерта Люси, если ты находишь это интересным, — сказал Диксон.
Никола отложила щетку, повернулась и взглянула на мужа.
— Черта с два вы ее выбрали! — тихо сказала она.
— У тебя есть возражения?
— Никаких. Будет очень интересно увидеть, как она сейчас выглядит. Представляю, наверное, худая и изможденная, судя по тому, какой мы ее видели в последний раз. — Она снова повернулась к зеркалу и с удовлетворением убедилась в собственных радующих глаз изгибах стройного тела. — Билли Вентри тоже был на совещании? — вдруг спросила она.
— Разумеется, а почему ты спрашиваешь?
— Так… Он звонил сегодня как раз после твоего ухода.
— Зачем это?
— Ну, формально для того, чтобы спросить, на какое время назначено совещание. А на самом деле пригласил меня завтра днем в кино. Интересно, откуда ему известно, что по четвергам ты всегда задерживаешься в конторе?
Диксон сухо рассмеялся:
— Этот тип — самый бессовестный соблазнитель женщин. Ты согласилась пойти?
— Я сказала ему, что приглашена на чай с миссис Роберте, что оказалось правдой. Но мне интересно, ведь это означает, что его теперешняя любовница, не знаю, кто она, начинает ему надоедать, и он подыскивает себе новую. Как таким людям удается избегать неприятностей, Роберт?