Жилец
Шрифт:
Мистер Слут встал.
— Я… я взял на себя смелость кое-что переустроить по собственному вкусу, — произнес он неловко. — Видите ли, миссис… э… Бантинг, когда я здесь сидел, мне казалось, что глаза с портретов за мной следят. Это было очень неприятное чувство, даже мороз подирал по коже.
Хозяйка принялась расстилать небольшую скатерть, размером приблизительно в полстола. На слова жильца миссис Бантинг не дала ответа по простой причине: она не знала, что сказать.
Ее молчание явственно расстроило мистера Слута. Выдержав достаточно длительную паузу, он
— Мне больше нравятся голые стены, миссис Бантинг — В его голосе замечалось некоторое волнение. — Собственно говоря, я долгое время жил как раз среди голых стен и привык.
Хозяйка наконец отозвалась, и ее тон, размеренный и ласковый, пролил бальзам на душу жильца.
— Вполне понимаю вас, сэр. Когда вернется Бантинг, он отнесет картины вниз. У нас достаточно места, где их повесить.
— Спасибо… Большое вам спасибо.
Судя по всему, мистер Слут испытывал огромное облегчение.
— Вы, кажется, просили одолжить вам Библию, сэр? Вот она.
Несколько секунд мистер Слут созерцал ее, словно бы в недоумении, а потом, встряхнувшись, сказал:
— Да, да. Это всем книгам книга. В ней всегда найдешь что-нибудь подходящее при любом состоянии души… и тела тоже…
— Вы совершенно правы, сэр. — Оставив на столе скромный, но очень аппетитный ужин, миссис Бантинг вышла и тихо закрыла за собой дверь.
Вместо того, чтобы прибрать в кухне, она отправилась прямо в гостиную и стала ждать Бантинга. Ей пришло на ум приятное воспоминание, случай из далекой юности — тех дней, когда она звалась Эллен Грин и состояла на службе у очень милой старой леди.
У хозяйки был любимый племянник: жизнерадостный молодой джентльмен, который учился в Париже рисовать животных. И однажды утром этот мистер Алджернон — такое несколько необычное имя носил племянник — имел нахальство повернуть лицом к стене шесть красивых гравированных репродукций с картин знаменитого мистера Ландсира!
Эти события вспомнились миссис Бантинг в мельчайших деталях, словно бы произошли вчера, а ведь она долгие годы ни разу о них не думала.
В ранний утренний час она вошла в столовую (в те дни прислугу ценили не так высоко, как сейчас, и Эллен делила комнату со старшей горничной, которая была обязана вставать и спускаться в хозяйские помещения ни свет ни заря). Там Эллен наткнулась на мистера Алджернона, который поворачивал гравюры, одну за другой, лицом к стенке! Его тетка ценила эти картинки выше всего на свете, и Эллен расстроилась, потому что не подобает молодому джентльмену устраивать пакость тете, которая так к нему добра.
— Ох, сэр! — растерянно воскликнула она. — Что это вы делаете?
Даже сейчас у нее в ушах, как живой, звучал веселый голос, ответивший:
— Выполняю свой долг, прекрасная Елена! — Он всегда звал ее прекрасной Еленой, когда поблизости никого не было. — Как я научусь правильно рисовать животных, если все время, в завтрак, обед и ужин, на меня взирают со стен эти чудовищные полулюди-полузвери? — Мистер Алджернон произнес это свои обычным беззаботным тоном; то же самое, но в более серьезной, уважительной манере он повторил
Тетя была вне себя. Она заставила племянника вернуть картины в прежнее положение, и все время, пока он оставался в доме, ему пришлось принимать пищу в обществе этих, как он выразился, "полулюдей-полузверей".
Миссис Бантинг была рада, что в связи с необычным поведением мистера Слута ей вспомнился этот забавный случай из далеких времен юности. Получается, что новый жилец не такой чудак, как могло бы показаться. И все же, когда вернулся Бантинг, жена умолчала об этом странном эпизоде. Она сказала себе, что может и сама отнести картинки вниз.
Не закончив еще готовить еду для себя и мужа, квартирная хозяйка отправилась наверх, чтобы прибраться у мистера Слута. На лестнице ей почудилось, что из гостиной доносятся звуки… голос? Оторопев, она задержалась на лестничной площадке перед дверью и поняла, что это всего один голос: жилец разговаривал сам с собой вслух.
В словах, достигших ее ушей, было что-то поистине ужасное:
— Чужая жена — тесные врата; она, как разбойник, сидит в засаде и умножает между людьми законопреступников.
Она застыла на месте, сжимая ручку двери, и с испугом вслушивалась в напевные звуки этого странного высокого голоса:
— Дом ее — пути в преисподнюю, нисходящие во внутренние жилища смерти.
От этих слов миссис Бантинг сделалось не по себе. Но, в конце концов, она собралась с духом, постучала и вошла.
— Не возражаете, если я приберусь здесь, сэр?
Мистер Слут кивнул.
Потом встал и захлопнул Библию.
— Отправлюсь-ка я в постель прямо сейчас. Я просто ног под собой не чую. На редкость утомительный был день, миссис Бантинг.
Он удалился в заднюю комнату, а миссис Бантинг взобралась на стул и сняла с крючков ненавистные жильцу картинки. После них на стене остались бледные невыгоревшие пятна, но с этим ничего нельзя было поделать.
Мягкими шагами, чтобы не услышал Бантинг, жена перенесла картинки вниз, оп паре за раз, и спрятала их за кроватью.
ГЛАВА IV
На следующее утро миссис Бантинг проснулась такой счастливой, какой не была уже давным-давно.
В первую секунду она не понимала, почему ее ощущения так переменились… а потом внезапно вспомнила.
Какое уютное чувство возникало от сознания, что в верхнем этаже, на кровати, столь удачно приобретенной в свое время на аукционе в одном доме на Бейкер-Стрит, лежит жилец, который платит две гинеи в неделю! Шестое чувство говорило ей, что мистер Слут поселился у них надолго. Во всяком случае, она сделает для этого все, что от нее зависит. А его… его странности — так у кого их нет.
Но когда миссис Бантинг уже давно была на ногах и утро успело смениться днем, ей сделалось неспокойно, потому что из комнат нового жильца не доносилось ин единого звука.