Жилец
Шрифт:
— Где тебя носит, Бантинг? Ты простудишься до смерти! Не хватало еще мне с тобой, больным, возиться! — В последние дни миссис Бантинг редко произносила так много слов подряд.
Бантинг шагнул через порог своего невеселого жилища.
— Я выходил купить газету, — глухо произнес он.
В конце концов, он здесь хозяин. Он имеет такое же право делать траты, как и его жена: ведь деньги, на которые они живут, дал ему в долг — а скорее, навязал — этот любезный молодой человек, Джо Чандлер. Он, Бантинг, до конца исчерпал свои возможности: заложил все, что брали в заклад, в то время как Эллен (отметил он с негодованием)
Тяжелым шагом он прошел мимо нее, не сомневаясь, хотя она и молчала, что ожидающая его радость стоит ей поперек горла. Затем, злясь на нее и презирая себя, он выругался — со смаком, но едва слышно, поскольку Эллен с самого начал их супружеской жизни дала понять, что не потерпит сквернословия в своем присутствии, — и на полную мощность включил газовый рожок в холле.
— Как мы найдем жильцов, если объявления не видно? — выкрикнул он в сердцах.
В его словах имелось рациональное зерно: теперь, по крайней мере, в старомодном веерообразном окошке над дверью стала ясно видна продолговатая карточка, пусть даже слово "Комнаты", которое было на ней напечатано, по-прежнему оставалось неразличимым.
Бантинг прошел в гостиную, жена молча последовала за ним. Он уселся в свое уютное кресло и помешал кочергой скудный огонь в очаге. Бантинг сделал это впервые за долгий день и, утвердившись таким образом в роли глава семейства, почувствовал, что от сердца у него отлегло. Мужчина должен время от времени демонстрировать свою власть, а он уже забыл, когда делал это в последний раз.
Бледное лицо миссис Бантинг слегка порозовело. Она не привыкла к такому обращению. Потому что Бантинг, если не доводить его до крайности, был добрейшим из людей.
Она начала бродить по комнате, где смахивая воображаемую пыль, где слегка сдвигая мебель, чтобы стояла ровнее.
Но руки у нее тряслись — причиной тому было волнение, жалость к себе и гнев. Пенни? Как это ужасно — переживать из-за какого-то пенни! Но они дошли уже до той черты, за которой и пенни становится поводом для бурных чувств. Странно, что муж до сих пор этого не понимает.
Раз или два Бантинг оборачивался. Ему хотелось сказать Эллен, чтобы она перестала мельтешить, но он молчал, поскольку слишком дорожил спокойствием, а кроме того, был немножко пристыжен. Вскоре жена и сама прекратила раздражавшее его хождение по комнате.
Но миссис Бантинг не поступила так, как хотелось мужу, то есть не вернулась на свое место. Вид поглощенного чтением супруга был ей невыносим. Она открыла дверь спальни и, избавившись от ненавистного зрелища, то есть Бантинга, мирно изучающего под ярким огнем "Ивнинг Стандард", села там в холоде и темноте и прижала ладони к вискам.
Никогда раньше она не ощущала такой безнадежности и такого… такого отчаяния. Что толку было жить с младых ногтей по законам чести и совести и заботиться о том, чтобы не уронить свое достоинство? Куда привели ее эти принципы? К нынешнему убожеству и нищете? Они с Бантингом уже миновали тот возраст, когда легко можно поступить на службу вместе. Господа любят нанимать семейные пары помоложе, делая исключение только в тез случаях, когда жена в совершенстве владеет кулинарным искусством. Повариха и дворецкий всегда найдут себе хорошее место. Но миссис Бантинг не была выдающейся кухаркой. Она умела сносно готовить простые блюда, чтобы удовлетворить возможных жильцов, но не более того.
Жильцы?
Вначале все шло как по маслу. Их пансион на морском берегу приносил доход — не такой, как они надеялись, но все же немалый. А потом случилась эпидемия скарлатины, положившая конец процветанию не только Бантингов, но и десятков — нет, сотен — других несчастных. За нею последовало некое деловое предприятие, которое завершилось еще более плачевно, и в результате Бантинги остались по уши в долгу. Они задолжали своему прежнему господину, человеку очень великодушному, такую сумму, что не приходилось и мечтать когда-либо ее выплатить.
И еще раз, вместо того, чтобы — семье или поодиночке — пойти на службу, они решились рискнуть и на остатки денег наняли дом на Мэрилебон-Роуд.
В былые дни, когда они вели не обремененную тревогами и ответственностью и, прежде всего, безбедную жизнь, которая достается в награду тем, кто добровольно взваливает на себя лакейское ярмо оба обитали в домах, выходящих на Риджент-Парк. Им казалось очень умной затеей обосноваться в тех же краях, тем более что Бантинг, сохранивший солидную внешность и связи, мог время от времени подрабатывать официантом на частных приемах.
Но обстоятельства меняются, причем меняются стремительно. Двое из прежних хозяев Бантинга переехали в другой район Лондона, а знакомый устроитель приемов с Бейкер-стрит разорился.
В данную минуту Бантинг не смог бы пойти на работу, даже если бы ему таковую предложили, потому что отдал в заклад свой парадный костюм. Он не спросил разрешения у супруги, как подобало бы хорошему мужу. Он просто пошел и сделал это. И у жены не хватило духу ему пенять. Именно на эти деньги, которые он молча протянул ей в тот вечер, она купила ему последнюю пачку табаку.
И вдруг, среди этих невеселых размышлений, миссис Бантинг услышала громкий, но неуверенный стук в дверь, повторившийся два раза.
ГЛАВА II
Миссис Бантинг нервно вскочила. Мгновение она стояла и прислушивалась. Вокруг была темнота, которую делала еще гуще полоска света под дверью гостиной, где сидел со своей газетой Бантинг.
А потом неровный двойной удар повторился, и она сказала себе, что такой стук не может предвещать ничего доброго. Будущий жилец стучал бы резко и уверенно. Нет, это, наверное, какой-нибудь попрошайка. Подобные посетители являются в любой час дня или ночи, чтобы клянчить или требовать деньги.
Миссис Бантинг уже приходилось вступать в весьма неприятные контакты с этой не поддающейся определению публикой. Таких мужчин и женщин (прежде всего женщин) много во всяком большом городе; они похожи на балласт, беспорядочно носящийся по волнам. Но с тех пор, как она стала выключать на ночь газовое освещение в прихожей, беспокойства от них поубавилось: как крысы, которые сбегаются на свет, они покинули темный дом.
Она открыла дверь гостиной. Встречать посетителей, которые стучали в парадную дверь, было обязанностью Бантинга, но жена куда лучше мужа умела спроваживать неприятных или навязчивых гостей. Сегодня, однако, она предпочла бы, чтобы этим занялся супруг. Но Бантинг, поглощенный газетой, не шелохнулся; он только поднял глаза и произнес, когда открылась дверь спальни: