Жили-были солдаты (сборник)
Шрифт:
— Как нет?! — изумился полковник Яковенко. — Да у нас только один оркестр гармонистов и балалаечников насчитывает сто человек!.. А инструментальный секстет? А эстрадный ансамбль?.. — Полковник продолжал перечислять, загибая пальцы. — Жаль, что у нас, военных, так мало личного времени, чтобы заниматься музыкой.
— Мне тоже очень жаль, — искренне сказал мой начальник.
Тут полковник Яковенко вынул из шкафа какую-то папку, подержал её на ладони, словно прикидывал вес, а потом сказал:
— Здесь письма, адресованные капитану Насибулину. Из училищ, консерваторий и так далее. Вот последнее — из Ленинградской филармонии.
— Простите, — удивился мой начальник, — но какое отношение имеет прославленный филармонический коллектив к капитану Насибулину?
— Самое прямое: почти половина его участников — бывшие воспитанники капитана Насибулина. Как видите, пишут ему, а отвечать приходится нам.
Вечером в клубе мы слушали концерт духового оркестра под управлением капитана Насибулина.
К полному удовольствию моего начальника, завершал концерт самодеятельный оркестр гармонистов и балалаечников. Не знаю, о чём думал мой начальник, разглядывая лица сидящих рядом с ним солдат, но я думал о капитане Насибулине.
На третий день мы вернулись в управление. Полковник тут же собрал офицеров и с ходу спросил:
— Товарищи офицеры! За время моего отсутствия из парашютно-десантного полка не поступало никаких заявок?
— Нет, — ответили ему.
Казалось, наш начальник был удивлён.
— Думаю, что поступят. Надо обязательно послать им десять малых барабанов. Я обратил внимание, что именно этих инструментов у них явно не хватает.
Мой друг капитан Осипенко посмотрел на меня, я, улыбаясь, — на него.
— И последнее, — продолжал наш начальник. — Поднимите, пожалуйста, руки, кто из вас давно и хорошо знает капитана Насибулина?
Поднялся лес рук.
Встал майор Гаврилов:
— Товарищ полковник, вероятно, не нужно ничего объяснять, но каждый из нас, правда в разное время, служил с капитаном Насибулиным. И если мы что-то понимаем в музыке и полюбили её, так это только благодаря ему.
В полк прибыло новое пополнение. Молодые, крепкие ребята из разных городов и областей. Все — недавние выпускники ПТУ: механизаторы, сталевары, наладчики станков с программным управлением, токари, фрезеровщики. В общем, специалисты своего дела.
Несколько студентов. И один учитель начальных классов. Фамилия его была Соламатин.
Ещё когда ехали в поезде, выяснилось, что почти каждый не раз и не два прыгал с парашютом. Одни — с настоящих самолётов, в аэроклубе. Другие — посещая городской парк культуры и отдыха, с парашютной вышки.
Сержант, который вёз новобранцев, невольно думал: «Ребята бывалые. Но морока с ними будет. Одно дело — прыгаешь, когда хочешь, и совсем иное — когда не хочешь, а над о».
Учитель слушал, о чём говорят его более опытные товарищи, и настроение у него всё ухудшалось и ухудшалось Ни с самолёта, ни с какого иного сооружения он никогда не прыгал, а если и решился однажды, то с трёхметрового трамплина в воду.
Один новобранец с пушкинскими бакенбардами и шкиперской бородкой (бороду и бакенбарды ему потом сбрили) рассказывал, что примерно на сотом прыжке с одним его другом приключился комический случай: друг повис на самолётном хвосте.
— Обхохочешься, — говорил новобранец. — Висит мой друг, как сосиска, а я подруливаю к нему левым галсом… то есть управляю телом в воздухе, что очень важно… обрубаю стропы… И мы вдвоём приземляемся на моём парашюте. Обхохочешься! Или вот ещё. У другого моего друга не раскрылся основной парашют. Переходит он на запасной…
«А ведь действительно, — думал учитель, — почему только основной и запасной? Материала жалко?.. Нажимаешь кнопку на пульте. И раскрываются сразу пять запасных. Пульт у тебя на груди. Исключается всякая случайность. Полная гарантия и надёжность».
Ночью в поезде под впечатлением передуманного учитель стал составлять своим ученикам письмо.
«А Дёмину передайте, — мысленно сочинял он, — что я его прощаю. Только пусть не думает, что я не знаю, кто подбил мою курицу. Если останусь жив, так и быть, поставлю ему годовую тройку».
Молодое пополнение встречали с оркестром.
Пока новобранцы выгружались из вагонов, пока строились, учитель смотрел на оркестр и думал: «А ведь и я бы сейчас мог… вон как тот… дудеть в трубу. И горя мне было бы мало…»
«Дудел в трубу», а точнее, играл на корнет-а-пистоне младший сержант Чудик — центральный нападающий полковой сборной и правая рука капитана Насибулина.
Но учитель Соламатин не знал ещё ни капитана, ни Чудика. Он просто смотрел, как младший сержант беззаботно раздувает щёки и нажимает на клапаны инструмента.
«Счастливчик», — думал Соламатин.
«Что он на меня так смотрит? — гадал младший сержант Чудик. — Учились вместе?..»
Вопрос так и остался открытым, поскольку новобранцев наконец построили и повели в баню. Где за два часа остригли, помыли, одели во всё новое, и сами они стали как новенькие.
Через несколько дней была экскурсия в учебный городок. Будущим десантникам показывали, с чем им в ближайшие дни придётся иметь дело, пока — на земле.
Экскурсию вели несколько офицеров и сержант, который новобранцев вёз.
Молодого учителя потрясло обилие тренажёров и прочих снарядов, помогавших десантникам приобретать и оттачивать своё воздушное мастерство. Но назначения всех этих приспособлений учитель не знал. Он впервые увидел в такой близи даже обыкновенную парашютную вышку.