Жили два друга
Шрифт:
– Но как же? – снова растерялся Демин.
– А так, – отрезала машинистка. – Когда сможете, тогда и вернете мне этот долг.
– Но возьмите у меня хотя бы сто, – взмолился Демин, – я как-нибудь перебьюсь, а вы ведь тоже не миллионерша.
За стеклами старомодного пенсне глаза Фаины Израилевны оскорбленно блеснули.
– Молодой человек! – произнесла она с осуждением. – Известно ли вам, что я не только статистические отчеты и пояснительные записки к дипломным проектам перепечатываю? Ко мне и писатели иногда приходят. Вот в прошлом году пришел ко мне Лев Бухман и оставил повесть. Я читала и смеялась до слез.
«Люди ищут счастья». И он еще, этот литератор, имел неосторожность меня спросить: «Ну как?» Я ему ответила на это «ну как». Знаете, что я ему сказала? Я сказала ему: «Дорогой товарищ, вы можете научиться управлять экскаватором, сеять хлеб и даже строить дома. Но писать о живых людях вам никогда не научиться».
Он, разумеется, ушел гордый и оскорбленный.
– Вы хотите сказать, что я тоже… – грустно улыбнулся Демин, но Фаина Израилевна, возвысив голос, прервала его.
– Молодой человек, я уже старая женщина и прожила очень трудную жизнь. И в этой жизни я научилась любить и понимать красивое. И архитектуру, и природу, и книги. Вы можете на меня положиться, молодой человек. То, что вы написали, необыкновенно. Я, конечно, не скажу, что это Тургенев или Толстой, но, честное слово, ни тот, ни другой об этом не написали бы при всем своем желании. Это так ново, так потрясающе.
Я никогда и подумать бы не могла, какие это благородные люди – летчики. Какие они по-рыцарски чистые и смелые. У меня до сих пор в ушах рев моторов слышится, и я вижу эти самые желтые… ну как они называются у «мессершмиттов» на носу.
– Коки, – весело подсказал Демин.
– Да, да, коки, – засмеялась старая машинистка. – Как видите, я даже авиационными терминами на старости лет стала овладевать.
А Фатьма Амиранова, это великолепная душа! Ее трагическая гибель… Конец несколько слабоват, но в целом книга изумительна. Берите ее поскорее и несите в издательство. А должок… должок вы мне вернете, да еще и торт плюс к тому принесете в качестве подарка.
Уж я-то знаю, что так и будет, поверьте. – Закрывая за ним дверь, она скороговоркой спросила: – Да, между прочим, а почему заключительная часть другою рукой написана. Жена, наверное, помогала?
Но Демин, быстро шагавший по коридору, на этот вопрос не ответил.
В тот же день он отнес рукопись в редакцию литературного журнала «Восход». Демин знал, что журнал этот, выходящий солидным тиражом, печатает произведения многих известных советских писателей, что редактирует его Сергей Батурин. Когда-то давно, в шестом или седьмом классе, изучал он его роман в двух книгах «Голытьба» и до сих пор помнил из этого романа целые главы о тяжелой, беспросветной жизни крестьян в предреволюционные годы. Тогда же Демин прочитал еще одну книгу Батурина, которую они уже не проходили в школе. Это были рассказы о моряках и такие захватывающие, что мальчику долго потом снились по ночам отчаянные океанские штормы у далеких берегов Австралии, страшные бои в Цусимском проливе. А с портрета, вклеенного в эту книгу, смотрел на него бравый моряк с короткой спортивной прической и полными добрыми губами, готовыми задрожать в усмешке.
Неужели к этому знаменитому писателю надо теперь идти? Но кто же, как не он скажет решающее слово?!
И Демин открыл тяжелую дверь в редакцию журнала «Восход». Справа и слева в маленьких комнатках стрекотали пишущие машинки, раздавались мужские и женские голоса. Коридор упирался в дверь, на которой висела табличка: «Главный редактор». Ощущение робости в Демине исчезло, он снова почувствовал себя летчиком и смело толкнул эту дверь. В приемной сидела молоденькая белобрысенькая девчушка, равнодушно подтачивала пилочкой ногти.
– Вам кто нужен? – спросила она, не поднимая головы.
– Главный редактор.
– А зачем, если не секрет?
– Повесть хочу отдать на прочтение.
Белый бант на белобрысенькой голове насмешливо шевельнулся.
– Рукопись можете оставить у меня, а Сергей Кузьмич принять вас, к сожалению, сегодня но сможет.
У него через десять минут начнется заседание редколлегии.
– А мне нужно к нему всего на две, – дерзко заявил Демин. – Я хочу, чтобы эту повесть прочитал именно он, товарищ Батурин.
Неизвестно, чем бы это препирательство окончилось, если бы дверь кабинета в ту минуту не распахнулась и на пороге ее не появился высокий человек с густой, сильно поседевшей шевелюрой и усталыми внимательными глазами. Демин мгновенно вспомнил портрет в книге. Тот же разлет бровей, те же добрые полные губы.
– Сергей Кузьмич, выслушайте меня, – смело обратился к нему Демин.
Светло-серые глаза заинтересованно скользнули по старенькой гимнастерке Николая и начищенным до блеска орденам.
– Летчик? – рассмеялся он неожиданно. – Откуда ты здесь такой нарядный? Сегодня не День Воздушного Флота, а ты при всех орденах и медалях. Ну ладно, что с тобою поделаешь, заходи. Но не больше чем на две минуты. Сам слышал, как ты у нашей Олюшки просился.
В кабинете у Батурина за длинным столом уже сидело несколько человек, пришедших на заседание редколлегии. Батурин усадил Демина прямо перед собой, выжидающе сцепил руки с мелкой татуировкой.
– Я вам принес повесть о летчиках, – не теряя времени, заявил Демин. – Хочу, чтобы вы ее прочитали.
– Почему же именно я? У нас десять членов редколлегии и целый отряд опытных рецензентов.
– Потому что я еще мальчишкой прочитал все ваши книги и до сих пор их помню. И вам я верю. Как вы скажете, так и поступлю. И никому больше не буду показывать повесть, если вам она не поправится.
– Зачем же так категорично, – улыбнулся Батурин. – За комплимент спасибо. Но вообще, как мне ваш визит расценивать? Это стремительная атака без захода. Как она там у вас именуется?
– Лобовая, – улыбнулся Демин.
– Однако я уже ушел от вашей атаки, – развеселился редактор. – В шесть вечера я уезжаю на три дня в Москву. Твою рукопись прочтет мой заместитель Сергей Федорович Оленин, а затем уже я.
– Когда же мне прийти за ответом?
– Ровно через месяц. А ты что же хотел? – вздохнул Батурин, показывая на стеллажи, забитые тонкими и толстыми папками. – Видишь, сколько их тут. А я не знаю, в какой папке талант, а в какой – сплошная графомания. Но все это сработано людьми, и люди ждут.
– Но ведь об авиации надо в первую очередь, – настаивал Демин.