Жить дальше
Шрифт:
— Не говори этого.
Он повернулся и посмотрел на неё.
— Что?
Она скрестила руки на груди.
— Не говори ерунды вроде «Когда я был в твоём возрасте». Я не хочу ничего подобного слышать.
— Но лишь хочу, чтобы ты не проходила через…
— Проходила через что? Через собственную жизнь? Наживала собственный опыт, набивала собственные шишки? Я хочуучиться на собственных ошибках.
— Да, но…
— Но что? Мне не нужен отец,
Его сердце упало.
— Я не могу стереть своё прошлое.
— Нет, конечно, нет, — сказала она, шумно крутя на пальце бумажный пакет из-под китайской еды. — Таких здоровых ластиков не делают.
— Да ладно, Сара, я…
Дон застыл, моментально осознав свою ошибку. Он почувствовал, что краснеет. Ленора кивнула, словно получив подтверждение своим худшим подозрениям.
— Ты только назвал меня Сарой.
— Господи, Ленора, прости. Я не…
— Она всегда здесь, верно? Висит между мной и тобой. И так будет всегда. Даже когда она…
Леноза замолчала, вероятно, сообразив, что зашла слишком далеко. Но Дон подхватил её мысль.
— Да, она останется, даже после того… после того, как уйдёт. Это реальность, с которой приходится мириться. — Он помолчал. — Я ничего не могу поделать с тем, что я живу дольше, чем…
— Чем девяносто девять процентов населения Земли, — сказала Ленора, и он на мгновение впал в ступор, оценивая правильность этого утверждения. Он почувствовал спазм в желудке, когда осознал, что оно вполне правдоподобно.
— Но ты не можешь просить меня отрицать эту реальность или то, что я пережил, — сказал он. — Ты не можешь просить меня забыть моё прошлое.
— Я не прошу об этом. Всё, чего я прошу…
— Чего же? Держать это при себе?
— Нет, нет. Просто не надо, в общем, всё время про это упоминать. Мне это тяжело. Ну, то есть, чёрт возьми, что за мир был тогда, когда ты родился? Ни домашних компьютеров, ни нанотехнологий, ни роботов, ни телевидения…
— Телевидение было, — сказал Дон. Правда, чёрно-белое.
— Ладно, ладно. Но ты ведь пережил… пережил иракскую войну. Ты застал Советский Союз. Ты видел, как люди ходят по Луне. Застал конец апартеида, и в Южной Африке, и в Штатах. Пережил Месяц Ужаса. Ты жил, когда обнаружили сигналы внеземной цивилизации. — Она покачала головой. — Твоя жизнь — это мой учебник истории.
Он хотел было сказать «Так что тебе лучше слушать, когда я рассказываю, чему жизнь меня научила», но остановил себя, не дав словам вырваться на свободу.
— Я не виноват в том, что я старый, — сказал он.
— Я это знаю! — огрызнулась она. А потом повторила, но гораздо мягче: — Я это знаю. Но давай, в общем,
— Я вовсе не хотел, — сказал Дон, который стоял теперь, опершись на раковину. — Но ты считаешь, что несколько баксов пени — это катастрофа, и я…
— Это не катастрофа, — раздражённо сказала Ленора. — Но это делает мою жизнь тяжелее, и… — Она должно быть, заметила, как он едва заметно дёрнул головой. — Что? — спросила она.
— Ничего.
— Нет, скажи.
— Ты не знаешь, что такое тяжёлаяжизнь, — сказал он. — Похоронить родителей — это тяжело. Когда у жены рак — это тяжело. Не получить давно ожидаемого повышения из-за офисных интриг — это тяжело. Внезапно обнаружить, что тебе нужны двадцать тысяч на новую крышу, которых у тебя нет — это тяжело.
— На самом деле, — сказала она сухо, — я знаю кое-что о некоторых из таких вещей. Моя мама погибла в автокатастрофе, когда мне было восемнадцать.
Дон лишь раскрыл от неожиданности рот. Он избегал спрашивать её о родителях, несомненно, потому что в его чувствах к ней был некоторый «отеческий» аспект.
— Я не знала отца, — продолжила она, — так что мне самой пришлось растить брата, Коула. Ему тогда было тринадцать. Собственно, по этой причине я и подрабатываю. Стипендия покрывает все мои расходы, но я всё ещё пытаюсь выбраться из долгов, в которые залезла, пока Коул не вырос.
— Я… э-э…
— Сочувствуешь? Не ты один.
— И… и страховки не было?
— Моя мама не могла себе её позволить.
— О. Э-э… и как же ты справилась?
Она пожала плечами.
— Скажем так — симпатия к продуктовым банкам у меня возникла не на пустом месте.
Он был смущён и пристыжен и не знал, что сказать. Это объясняло, почему она казалась ему гораздо более зрелой, чем её сверстники. Когда он был в её возрасте, он всё ещё жил в довольстве в родительском доме, а Ленора живёт сама по себе уже семь лет, и часть этого времени — в заботах о брате-подростке.
— А где Коул сейчас? — спросил он.
— Дома, в Ванкувере. Они с подругой съехались как раз перед моим отъездом в магистратуру сюда.
— Ясно.
— Я многое могу простить, — сказала она. — Ты это знаешь. Но когда кто-то приходит и отбирает мои деньги… когда их у тебя так мало, ты… — Она пожала плечами.
Дон посмотрел на неё.
— Я… я не осознавал, что задираю перед тобой нос из-за своего возраста, — медленно произнёс он, — но теперь, когда ты мне об этом сказала, я постараюсь быть… — Он замолчал; он знал, что в состоянии эмоционального стресса он начинает говорить напыщенно. Но правильное слово тут же пришло: — … бдительнее.