Шрифт:
Моше Даян
Жить с Библией
ПРЕДИСЛОВИЕ
'Библия -- это портативное отечество еврея', -- писал Генрих Гейне. В наш век, век национального возрождения еврейского народа на его древней родине, 'портативное отечество', завершив двухтысячелетний круг скитаний, вернулось на землю, на которой оно было рождено и с которой оно неразрывно связано. На этой земле древний язык Книги Книг, бывший на чужбине языком сакральной истории и молитв, вновь стал живым языком повседневного общения и творимой культуры; на этой земле стена, отделявшая на чужбине древнюю историю народа от действительности, перестала существовать и библейское повествование стало осязаемой реальностью,
Тот, кто проходит сегодня по земле Израиля с Библией в руках, остро ощущает связь библейских рассказов с этой землей, связь, ясно видимую в географических названиях, в открывающихся взору ландшафтах, в памятниках древности, встречающихся на каждом шагу. Исход из Египта, завоевание и заселение Ханаана, войны с окружающими враждебными народами, борьба за национальную независимость -- все это приобретает новую актуальность и заново переживается еврейским народом. Тот, кто живет на этой древней земле сегодня, не может не ощущать себя прямым наследником библейских событий, а тот, кто обладает еще и творческим воображением, -- их непосредственным участником постольку, поскольку история себя повторяет.
Именно этим чувством постоянной причастности к древней истории народа, к его возрожденной жизни на этой земле было проникнуто мироощущение Моше Даяна, запечатлевшего этот духовно-психологический феномен в своей увлекательной книге 'Жить с Библией'.
Уроженец 'матери киббуцов' -- Дгании, выросший в первом кооперативном сельскохозяйственном поселении (мошаве) -- Нахалале, Моше Даян (1915--1981) с детства узнал интимную связь с землей страны, каждый уголок которой он досконально изучил. Даян был свидетелем возвращения народа к земле и борьбы, которую народ вел за эту землю, отвоевывая ее у болот и пустынь и защищая ее от врагов. На его глазах малярийные болота Изреэльской долины превращались в цветущие поля, обрабатываемые руками еврейских крестьян.
Чтобы защищать эту землю, в 1929 году, в четырнадцатилетнем возрасте, Моше Даян вступил в Хагану и участвовал в ее боевых операциях, был арестован английскими властями, а после освобождения стал одним из первых командиров Палмаха. Участвуя во время Второй мировой войны в разведывательных операциях в вишистской Сирии, Даян в результате ранения потерял глаз. В период Войны за Независимость он уже занимал ряд командных постов в только что созданной Армии Обороны Израиля. В 1953-1958 годах он был начальником Генерального штаба и командовал израильскими войсками в Синайской кампании (1956).
В 1959 году Даян становится членом израильского парламента, Кнесета, и министром сельского хозяйства. В 1967 его назначают министром обороны в правительстве национального единства, сформированном ввиду угрозы арабского нападения, а в ходе Шестидневной войны ему было поручено оперативное управление боевыми операциями. Пост министра обороны Даян занимал вплоть до 1974 года, когда правительство Голды Меир вышло в отставку после Войны Судного дня. В 1977 году, будучи членом Кнесета от партии Авода, он принял предложение Менахема Бегина занять в коалиционном правительстве (во главе с Ликкудом) пост министра иностранных дел, что позволило ему принять активное участие в ведении мирных переговоров с Египтом, закончившихся подписанием мирного соглашения. В 1980 году Даян вышел в отставку, а в 1981 встал во главе созданного по его инициативе списка 'Телем' в Кнесете.
Биография Даяна отражает его кипучий темперамент, боевую отвагу, независимость суждений, политический прагматизм, зачастую заставлявшие его не считаться со сложившейся на израильской политической арене расстановкой сил. Эти черты превратили Даяна в одного из тех государственных и военных деятелей Израиля, что вызывают к себе далеко не единодушное отношение.
Даян -- герой Шестидневной войны, личность, овеянная ореолом бесстрашия и олицетворяющая для всего мира героическую борьбу Государства Израиль за свое существование. Но Даян -- и министр обороны в период Войны Судного дня, которая хотя и закончилась решающей победой Израиля, застигла страну врасплох. Каковы бы ни были разногласия относительно оценки роли Даяна в истории Израиля, нет сомнения, что он был одним из лидеров, принадлежавших к первому поколению уроженцев страны. Это люди, которые сами творили историю и для которых древнее прошлое, настоящее и будущее еврейского народа нераздельно связаны. Именно эта историческая связь, преломленная сквозь личность и жизненные впечатления автора, придает книге 'Жить с Библией' неповторимую уникальность, благодаря которой предлагаемая читателю книга становится интереснейшим чтением. ПРОЛОГ
Сыны Израиля были изгнаны из своей страны, но страна не была изгнана из их сердец. Земли, в которых они жили с тех пор, были для них чужбиной: их родиной оставалась Земля Израиля. Иордан и Кишон были их реками, Шарон и Изреэль -- их долинами, Тавор и Кармел -- их горами, и городами их праотцев были Иерусалим, Хеврон, Бет-Эль и Шомрон.
В 1937 году, когда Палестина была подмандатной территорией Великобритании, английское правительство выступило с планом раздела страны и создания в ее пределах двух государств: еврейского и арабского. Согласно этому плану в состав еврейского государства должны были войти Галилея, Изреэльская и соседние с ней долины и прибрежная низменность. Остальная территория библейского Израиля, даже Иерусалим и Хеврон, оказались бы за его пределами.
Этот британский план вызвал горячие споры в еврейской общине, и я с напряженным вниманием следил за дискуссией между нашими руководителями. Давид Бен-Гурион поддерживал план. Берл Кацнельсон, напротив, настаивал на его отклонении. Он утверждал, что народ Израиля не может довольствоваться только теми частями страны, которые он заселил к тому времени. Еще не умерли его вековые национальные чаяния, история его продолжается, и он не должен отказываться от надежды вернуться на родину и заселить все ее области. Поэтому нельзя было допустить раздела страны.
Мои симпатии были на стороне Берла Кацнельсона. Особенный отклик в моем сердце нашли его слова о любви к родине: 'В чем сущность нашей любви к родине? Быть может, это физическая связь с землей, по которой мы ходили с дней нашего детства? Или радость, которую мы испытываем при виде чудесных цветов? Или воздух, которым мы дышим? Ландшафт, с которым мы сроднились? Незабываемые закаты? Нет и нет. Наш патриотизм вырос из Книги Библии, всем сердцем срослись мы с ее стихами, с историческими именами. Мы любили абстрактную родину, мы вобрали ее в наши души и не расставались с нею во всех своих скитаниях. Этот абстрактный патриотизм превратился в могучую движущую силу'.
Но для меня, уроженца Страны, любовь к родине не была абстракцией. Для меня не было названий более реальных, чем лилия Шарона или гора Кармел. Первая была благоуханным цветком, а вторая -- горой, тропы которой я исходил. И все же мне было мало того Израиля, который я мог видеть и осязать. Я хотел узнать и Израиль древности; Израиль вечной Книги и библейских героев я тоже хотел сделать осязаемым. Духовным взором я видел не только тот Кишон, что мирно струил свои воды по полям Нахалала и Кфар-Иехошуа, но и библейский поток Кишон, уносящий воинство Сисры.