Жить с Библией
Шрифт:
Патриархи кочевали с места на место, иногда одни, имея спутником только свой посох, иногда со всеми домочадцами и стадами, с большим имуществом. Часто они покрывали значительные расстояния, от Паддан-Арама, что на Востоке, в Месопотамии, до Цоана в Египте -- на Западе. Когда они брели по равнинам Негева, когда смотрели на небо, усеянное звездами, и когда спали, положив камень под голову, Господь и Его ангелы являлись им наяву и в сновидениях. И укрепляли их сердца, дабы не страшились они многочисленных народов, окружавших их, -- кенитов, кадмонитов, хеттов, приззитов, рефаимов, аморреев, ханаанеев, гиргашитов и иевусеев. Бездетные утешались обещанием, что их жены будут благословенны потомством, а впавшие в уныние верой укрепляли свой дух. x x x
Киббуц
Поэтесса Рахел тоже принадлежала к этой плеяде. По сей день перед моим внутренним взором стоит словно живой ее бледный, благородный облик. Она присматривала за мной, когда мне было пять лет.
Позднее было обнаружено, что она больна туберкулезом, и врач велел поселенцам Дгании перевести ее на другую работу. Болезнь прогрессировала, и она вынуждена была покинуть Дганию. Умерла она в 1931 году в возрасте 41 года.
Любовная и бытовая лирика Рахел отличалась большой глубиной. Я понял это лишь в позднейшие годы, когда узнал, что такое жизненная борьба. Но даже в детстве ее стихотворение 'Рахел' я воспринимал как библейское сказание. Все в нем вызывало восхищение -- содержание, ритм, короткие строки, тоска, буйная фантазия. Я верил этим словам, воспринимал их непосредственно, знал, что это правда. Я знал, .что в жилах нежной Рахел Блувштейн, ясноглазой и золотоволосой, приехавшей в Израиль из России, текла кровь дочери Лавана. Я знал, что эта еврейская девушка, которая выросла на Украине, ходила по берегу озера Киннерет, не сомневаясь ни на мгновение в том, что ноги ее ступают по родной земле, хранившей воспоминания давно минувших дней. Я знал также, что повеление Бога 'Пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего в землю, которую Я укажу тебе' -- было услышано не только Авраамом, но и моими отцом и матерью, Рахел и Танхумом и что это привело их в Дганию.
Не только в поэзии, но и в прозаических произведениях Рахел звучит голос ее эпохи. В 1919 году она выразила то, что происходило в душах первых поселенцев в Иорданской долине: 'Мы ступали по земле, которая хранит отпечатки шагов нашего праотца Авраама; мы слышали отзвук слова Господня, донесшегося из дали веков: И Я возвеличу имя твое'.
И об озере Киннерет она писала: 'Говорят, что вода его наделена чудесными свойствами; тот, кто хоть раз отведает ее, непременно вернется на его берега. Не потому ли томит наших сыновей тоска на чужбине по мирным берегам озера Киннерет, что здесь предки их утоляли свою жажду?'
И далее о себе и своих друзьях: '...чем скуднее была наша пища, тем звонче были наши голоса. Мы бежали от материальных удобств и благословляли жертвы, нужду, вериги. Ими освящали мы имя родины. Киннерет -- это не только прекрасный пейзаж, не только сколок природы. В самом имени его заключена судьба народа. Из его глубин наше прошлое взирает на нас несчетными глазами, несчетными устами взывает оно к нашим сердцам'.
Не одна Рахел, все, кто жили на берегах озера Киннерет, сохранили неувядающую любовь к нему. Я родился на его берегу, но когда мне было шесть лет, переехал со своими родителями из Дгании в Нахалал, который стоит в Изреэльской долине. В сердце своем я, однако, никогда не порывал своей связи с озером. Эхо судьбы и прошлого нашего народа, услышанное Рахел, звучит с тем большей силой в моих ушах, что к нему присоединились голоса первых поселенцев Ум-Джуни и фермы Киннерет - А. Д. Гордона и самой Рахел. Да, ее голос, так неповторимо звучащий в песне 'Киннерет шели' ('Мой Киннерет').
А вода в озере Киннерет действительно имеет особый вкус, словно приправлена острыми и ароматными специями. Мне говорили, что это объясняется наличием в озере серных источников. Может быть. Я никогда их не видел. Но воду из озера пил с наслаждением.
'Шаги Авраама', о которых писала Рахел, несомненно отзывались в сердцах поэтессы и ее друзей в Киннерете и Дгании. На самом деле, однако, маловероятно, чтобы путь Авраама из Харана в Ханаан проходил по берегам озера Киннерет. Во время своих странствий праотцы старались держаться подальше от поселений. В Шаронской долине, в прибрежной низменности, в Иорданской и Изреэльской долинах обитали ханаанеи. Только скалистые горы, поросшие лесом и кустарником, и безводный Негев оставались незаселенными, и именно здесь и кочевали Авраам, Исаак и Иаков.
Патриархи не были мужами брани и они прокладывали себе путь в Ханаан без меча и лука. Единственная война, в которой кто-либо из них принимал участие, -- это война Авраама с четырьмя 'северными царями': Амрафелом, царем Шинарским, Ариохом, царем Элласарским, Кедорлаомером, царем Эламским, и Тидалом, царем Гоимским. Перечисляя имена царей и места битв, Пятикнижие ни словом не упоминает ни о кровопролитии, ни о видах оружия. Ничего не говорится и о потерях и возмездии. Война без пролития крови! Враги разгромили царей Содома и Гоморры, но не взяли их в плен. Тем удалось укрыться в смоляных ямах в Сиддимской долине около Мертвого моря, а большая часть их воинов 'убежала в горы'. Лота, однако, вместе с его домочадцами враги взяли в плен, но Аврааму удалось вызволить его вместе со всем его имуществом.
Авраам не использовал своей победы, чтобы завладеть какой-либо территорией и поселиться на ней. Он также не захватил добычи. 'Даже нитки и ремня от обуви не возьму из твоего , -- ответил он царю Содомскому, который предлагал ему богатую добычу, -- чтобы ты не сказал 'я обогатил Авраама'. Патриархи наживали свое добро - верблюдов, овец, коров, шатры, серебро и золото -- трудом своих рук и милостью Божьей, а не войнами.
Из критических ситуаций они обычно старались выпутаться с помощью мирных средств. Когда Авраам отправился в Египет, он сказал жене своей Сарре, которая была 'женщина, прекрасная видом': 'Скажи, что ты мне сестра, дабы мне хорошо было благодаря тебе, и чтобы я остался жив'. Так же поступил он и явившись в Грар, и царь Авимелех повел себя так же, как фараон в Египте. Он взял Сарру в свой дом и не причинил вреда Аврааму. Когда поспорили пастухи Авраама с пастухами Лота, Авраам предоставил Лоту самому выбрать лучшие на его взгляд пастбища, чтобы избежать раздора. Исаак шел по стопам своего отца и тоже выдал свою жену за сестру, чтобы жители Г.рара не убили его за Ревекку, потому что она 'прекрасна видом'. Впоследствии, когда возник спор из-за колодцев между его пастухами и пастухами Грара, он тоже уступил и вырыл новые колодцы.
Иаков, сын Исаака, оказавшись в опасном положении, тоже избрал мирный путь. Брат его, Исав, умышлял зло против него из-за того, что он обманным путем получил право первородства вместо самого Исава. И когда Иаков после двадцати лет изгнания, проведенных в Харане из страха перед расплатой, возвращался в Ханаан и встретил в пути своего брата, он осыпал его подарками, дал ему стада мелкого и крупного рогатого скота, верблюдов и ослиц и избежал столкнования. Но на этом его испытания не кончились. Едва успел он отвратить гнев Исава, как пришла новая беда. Причиной ее была Дина, его дочь.
Прилепилась душа Шхема, сына царя хиввитов Хамора, к Дине. Он взял ее, спал с нею и просил Иакова отдать ее ему в жены. Но на этот раз с Иаковом были одиннадцать его сыновей, и переговоры о судьбе Дины, единственной дочери в семье, вели они. Сыновья Иакова перехитрили жителей Шхема и царя Хамора. Они потребовали, чтобы те сделали обрезание крайней плоти, и когда те были больны, два сына Иакова, Шимон и Леви, вошли в их дома и поразили их мечами. Хотя дочь его была обесчещена, Иаков не одобрил их поступка. Это был не его способ решать споры. 'Вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для жителей сей земли', -- сказал он им.