Житие и страсть Жоржа Сименона
Шрифт:
— Дэд! Разреши мне остаться тут. Пожалуйста, разреши! Пока мама приедет.
— Но тут нет места для твоей кроватки. Мы с Дениз заняли почти всю комнату.
— Что за проблема! — поднявшись, Дениз обняла мальчика. — Здесь места мало, зато в комнате Тижи его предостаточно. Пойдем туда!
Жолж смутился — то, что им предстояло спать на широкой супружеской кровати Тижи, показалось ему чересчур бестактным. Но Дениз настояла, и они перебрались в спальню Тижи. Рядом стояла кроватка Марка. Мальчика ничуть не удивляло, когда отец занимался любовью с Дениз. Так же, как
И все же, эпизод выглядит, мягко говоря, странно.
Заниматься сексом, бурно, с воплями и изысками на глазах семилетнего сына — довольно смелая идея для пуританского времени и сорока двухлетнего мужчины, находящегося в здравом рассудке. Нельзя не удивляться слишком вольному отношению к вопросам физиологии и морали такого глубокого исследователя нравов, как Сименон. Не в этой ли первобытной простоте отношения к сексу таился корень его грядущих трагедий?
Однажды в честь северного сияния Дениз решила устроить праздник. Тижи так же была в отъезде, а гувернантка мышкой сидела в своей комнате — она уже знала, что поведение хозяина не отличается сдержанностью.
— Что если мы отпразднуем это восхитительное природное явление с размахом? — предложила Дениз, загадочно сверкая глазами. — У тебя есть здесь фрак?
— Разумеется, есть. Но к чему мне фрак в этой глуши?
— А шампанское?
— Вряд ли.
— Пустяки, мы закажем его в ресторане. Тогда ступай, сделай заказ в ресторан, пусть привезут поскорее. И переодевайся, а я устрою тебе сюрприз.
Пока он заказывал шампанское, облачался в крахмальную сорочку, возился с воротничком и запонками, Дениз готовила сюрприз. Двери отворились, и она явилась в платье моды 1900 годов и сделала реверанс.
Жорж оторопел: Дениз одела платье «Бовари», которое Тижи еще до войны заказала у Жанни Ланвен.
Ди церемонно протянула кавалеру руку, и они спустились в гостиную, освещенную свечами. Шампанское, еще шампанское! В небе за окном переливались бегущие радуги сияния, превращая снежное великолепие в заколдованное царство.
Она включила патефон, тихо зазвучало «Kiss me once And kiss me twice…»
— Поцелуй меня! — Ди прильнула к нему и, не размыкая губ, они начали танцевать. Глубокое декольте волновало его — ведь уже были выпиты три бутылки шампанского. Жорж поднял подол ее платья, но Дениз вырвалась.
— Еще рано. Выпьем за северное сияние! А теперь закрой глаза…И, пожалуйста, не подглядывай.
Она сменила пластинку. Зазвучало страстное «Besa me mucho». Когда Жорж обернулся, Дениз стояла голая на столе и раскачивалась под музыку. Танец с бокалом шампанского длился довольно долго, ее движения становились все более волнующими. Наконец, дрожа всем телом, Дениз села к нему на колени и страстно прижалась…
Был шестой час утра, когда они ушли в свою комнату. Платье «Бовари заняло свое место в шкафу. Тижи не узнает об этом, пока не прочтет книгу воспоминаний Сименона, со спокойной откровенностью, как само собой разумеющееся, описавшего довольно странные отношения со своими женщинами. И эту ночь и многие другие, доставившие ему, очевидно, жгучее наслаждение.
8
Ревность к прошлому Дениз, ее опытности, мучила Жоржа, а ее развращенность возбуждала. Он хотел видеть простенькую, застенчивую девочку без макияжа с наивными деревенскими косами. Но распалялся именно тогда, когда Дениз становилась похожей на шлюху.
Сименон лукавит перед самим собой: он делает все, что бы освободить Дениз от ее прошлого, не желая понимать, что даже косы не изменят порочной сути этой женщины. Той самой страстной необузданности, которая покорила его и держала, словно на привязи. От намеков на ее романы с многочисленными развратниками Жорж сходил с ума.
Однажды он потребовал от Дениз избавиться от связки любовных писем так бережно хранимых в специальном ларце.
— Неси их сюда! Пора уничтожить твое прошлое! — Он подбросил в камин поленья.
— Прочти, и ты поймешь все, — она протянула ему пачку писем, перевязанных голубой ленточкой.
— Но… — Жорж отдернул протянутую руку. — Это не этично.
— Глупости. Ты же не чужой.
Искушение боролось со щепетильностью. В конце–концов он начал читать и остановиться не мог — одно, другое, третье — бурные излияния страсти, воспоминания о блаженных минутах свиданий, признания в любви…
Все связи Дениз, несмотря на романтический флер, были кратковременными. Жорж с ужасом понял из писем, что однажды Дениз даже имитировала беременность, чтобы взять у любовника деньги на аборт.
— Гадость! В камин все! — он машинально вытер руки. — Все это отвратительно, как ты сама не понимаешь! Тебе следовало самой давным–давно уничтожить улики мерзкой жизни!
Она беззвучно плакала, прижимая к груди листки. Жорж читал:
«…Вчера я провел с тобой незабываемую ночь. Ты самая страстная женщина, которую я знаю…»
— В огонь! — вырвав у нее письма, он швырнул их в камин.
Дениз сотрясали рыдания. Но он решил идти до конца, ощущая себя зкзерсистом, изгоняющим дьявола.
— Ты еще говорила о фотографии, которую заказала специально для потомков. Где она?
Дениз протянула ему портрет — молодая, с парикмахерской прической женщина, картинно расположилась в покрытом ковром кресле. Белое атласное платье струилось к ее ногам. Типичная героиня его первых романов «для горничных»
— Ты такой хочешь быть? — взревел Жорж. — Какая пошлость!
— Мне было двадцать лет! Я мечтала о театре. Дома меня звали «Дива».
— Не путай игру с жизнью. Это опасно, милая моя. В огонь!
— Ты злой, Жорж. — кулачками она утирала слезы.
Он швырнул фото в камин и все остальные письма из любовного и семейного архива Дениз, и следил, как пламя сжирало их. Для двадцати пяти лет у нее была слишком богатая биография.
На следующий день он повез Ди к Саксу — в один из самых фишенебельных магазинов Нью — Йорка на Пятой авеню. И лично закупил Дениз новый гардероб — все — от туфель до белья. Сименон знал, что выбирать: только так должна одеваться леди из высшего общества: дорого, консервативно, не броско.