Житие мое. Трилогия
Шрифт:
— При чем тут это?! У меня внутри… монстр сидит. Когда я пытаюсь ворожить, он на людей бросается. А еще, кажется, пытается меня съесть.
— Это нормально. Обычный эффект при контакте черного мага с Шорохом, усиленный применением Оков. Не психуй! Ты не первый и не последний. По поводу Оков: если не подтвердить заклятие минимум трижды в течение первого месяца, эффект блокировки рассеивается через три недели, соответственно поведение Источника снова становится предсказуемым. Тебе ведь, кажется, доктор колдовать запретил? И еще запретит, скажем, на месяц, отсутствие магии я тебе обеспечу. Но к Шороху придется
Да, я явно не врубаюсь в стиль черных магов. Это белое воспитание меня испортило.
— То есть мне ничего не будет?
— Почему не будет? — удивился он. — В дело твое все запишем, сейчас Паровоз вернется, ты ему показания дашь. Сразу и контракт составим — со мной работать станешь.
— Нет! — ужаснулся я. — Мне же еще учиться год, и у меня с фондом Роланда договор. Я алхимиком быть хочу.
— А кто тебе мешает? Привлекать тебя будем как чародея запаса — по необходимости, и тебе проще, и для надзора экономия. С фондом Роланда я вопрос урегулирую, там ребята с пониманием сидят. И вообще, — он сурово прищурился, — ты что, хочешь ответить по всей строгости?
Даже знать не хочу, что это означает!
Часа не прошло, как я стал внештатным сотрудником НЗАМИПС под кодовым именем Черный Рыцарь, а капитан Бер с чувством глубокого удовлетворения подшивал мою анкету в дело нелегального боевого мага. Материала в деле теперь было на два смертных приговора и три пожизненных срока. Магия, доставившая мне в эти дни столько хлопот, не ощущалась и не наблюдалась. Дамочка очень знакомой наружности проникновенно поздравляла меня с достойным началом карьеры и пыталась развести на откровения по поводу тройного убийства. Ее интересовало, не чувствую ли я себя немного одиноко. Я тупо отвечал, пытаясь понять, с какого момента моя судьба вошла в такой крутой вираж. Все началось с Беллы? Или с книги? Или с записи того первого кристалла? А может, сразу от рождения?
И как, спрашивается, я мог оказаться одним из этих людей?!
Часть пятая. Ученик дьявола
Тот, кто сказал, что дети — цветы жизни, либо не до конца продумал свою ассоциацию, либо слабо представлял себе труд садовника.
Глава 1
За окном медленно танцевали снежинки — подлетали к окну, взблескивали и тут же прятались в темноту. Я пробовал хотя бы на секунду угадать, удержать в уме их полет, но ничего не получалось.
— Тангор!
Да — да, здесь. А куда я денусь? Какое повреждение рассудка заставило меня поверить речам черного мага и подписать этот проклятый контракт? Должно быть, виновата травма, нанесенная Шорохом, и за это он мне тоже ответит. Где — то с месяц я пребывал в счастливом неведении о том, во что вляпался, ровно до того момента, пока не кончился курс приема блокираторов. А потом мистер Сатал вызвал меня, велел забрать Макса из вивария очистки и объяснил содержание документа еще раз.
Например, тот его пункт, где «обучение — бесплатно», в смысле, чтобы отказаться от этого обучения, можно сильно приплатить.
— Тангор, чем вы заняты?!
Надо было соглашаться на тюрьму, блокиратор они бы мне и так дали — никуда не делись бы. В конце концов, помогать людям, пострадавшим от потустороннего, — их обязанность! А теперь я связан контрактом на пять лет, и мне придется сильно попотеть, чтобы не подписать его еще раз — над черными магами всегда нависает общественный долг. В смысле общество постоянно думает, что мы ему что — то задолжали.
Можно было попытаться саботировать, но интуиция подсказывала, что от этого все станет только хуже.
— Я уже закончил, сэр.
— Ты закончишь, когда доложишь об исполнении задания!
— Сэр, я закончил.
— Молодец.
Когда Сатал ругается — это нормально, а нецензурную брань в его исполнении лучше не принимать всерьез. Когда он становится по — настоящему опасным, то начинает изъясняться изысканно — литературным языком с трудновоспроизводимым выговором благородного джентльмена, втаптывающего собеседника в грязь, не снимая белых перчаток. У меня было смутное подозрение, что из — за своей высокой должности господин координатор слишком уж зажимает черную натуру при посторонних, и недостаток неформального общения добирает на мне. Типа такое проявление доверия. А мне что делать? Я ведь только — только почувствовал себя главой рода! Вкусил, так сказать, вожделенный плод, и тут же снова оказался в положении ученика, причем ученичество Сатал воспринимал в самом архаическом понимании этого слова — это когда подмастерья терпели побои и стирали мастеру носки.
Интересно, если я убью старшего координатора региона, это как — то усилит грозящее мне наказание? Пофиг. Проблема только в том, что никакой уверенности в успехе у меня не было — очень уж хорош он, сволочь, в своем деле. Я решил действовать подобно настоящему ассасину — скрывать свои намерения до тех пор, пока не наберу достаточно сил.
— Хорошо, — небрежно бросил Сатал, осмотрев составленную мною схему, над которой я парился два часа. К практическим занятиям мы еще не приступали, поскольку, на его взгляд, мне следовало отшлифовать теорию. — На сегодня все. Свободен!
— Извините, сэр, — я вынужден был быть вежливым, — скоро начинаются новогодние каникулы. Я хотел бы покинуть Редстон на две недели, это возможно?
Он недовольно поморщился:
— Зачем?
— Я обещал брату навестить его. Брат — белый.
Это важное дополнение: все дети переживают, когда им что — то обещают и не делают, но для маленького белого это просто шок.
— Понятно. Пиши рапорт!
Рапорт! И это называется «внештатный сотрудник»?! Что же будет дальше? Дальше будет то, что он начнет отправлять меня на задания.
Надо научиться готовить яд.
— До свидания, сэр. — Мне удалось покинуть кабинет, сохраняя ледяное спокойствие. Вот как я умею!
В коридоре, улыбаясь, стояла эмпатка. Должно быть, они работают в паре.
— Здравствуй, Томас! Как идут дела?
— Все замечательно, мисс Кевинахари. Я делаю большие успехи!
Например, в том, чтобы врать в глаза эмпату.
— Да, мой мальчик, — подтвердила она. — Но при искренней улыбке наружные уголки глаз чуть — чуть опускаются!
Надо научиться готовить яд и опробовать на ней.