Жития новомучеников и исповедников российских ХХ века
Шрифт:
—Следствие рекомендует вам «вспомнить», с кем вы встречались на квартирах Давыдовой и Сольдиной.
—Я не помню, чтобы на квартирах Давыдовой и Сольдиной были посторонние лица.
— Вы намеренно скрываете лиц, с которыми встречались у Давыдовой и Сольдиной, потому что связаны с ними по контрреволюционной деятельности. Так ведь?
— Нет, не так. Никого я не скрываю. Я просто не помню, встречался ли с кем-либо на квартирах Давыдовой и Сольдиной, так как не придавал
— Когда вы официально остались без места?
—В декабре 1940 года мне выдали новый паспорт с запрещением проживать в пределах Московской области, таким образом, я должен был выехать из села Язвище, где я был священником.
— С декабря 1940 года по день вашего ареста чем вы занимались?
— Через своих знакомых, проживавших в Москве, а также через свою сестру я получал работу по графике, ретушировке портретов и тому подобному, этим и занимался.
— А церковной деятельностью вы в этот период занимались?
— Нет, не занимался.
— Значит, вы утверждаете, что с декабря 1940 года по день вашего ареста занимались художественной работой, которую получали через своих знакомых?
— Да, это именно так.
— Назовите ваших знакомых, которые давали вам художественную работу.
«На этот вопрос обвиняемый дал столь контрреволюционный ответ, что я его не записал», — написал в протоколе следователь и продолжил допрос.
— Вы отказываетесь назвать своих знакомых, которые вам якобы давали художественную работу, потому что таких знакомых не существует в природе.
— Нет, такие знакомые есть, но говорить о них я не могу.
— Вы были знакомы с Грошевой?
— Больше никаких своих знакомых я следствию называть не буду, потому что они знали, что я являюсь священником и что мне был запрещен въезд в Москву, а они, зная об этом, тем не менее, меня принимали и давали мне возможность ночевать. Я прекрасно понимаю, что их за это могут привлечь к ответственности, и поэтому фамилии их назвать отказываюсь. Но одновременно с этим я утверждаю, что никакой контрреволюционной деятельностью я с ними связан не был.
В течение месяца шли допросы, и 9 ноября 1941 года был составлен очередной протокол.
—Вы намерены рассказывать о своей антисоветской деятельности?
— У меня никакой антисоветской деятельности не было, и поэтому мне нечего рассказывать.
—Вы намерены назвать своих соучастников по антисоветской деятельности?
— У меня не было антисоветской деятельности, и поэтому соучастников никаких нет.
—В 1933 году, когда вас арестовали в первый раз, вы на следствии назвали своих соучастников?
—Мне тогда такого вопроса не ставили.
— Хорошо. Тогда назовите их сейчас.
—Так как антисоветской деятельностью я не занимался, поэтому и никаких соучастников у меня не было.
— Вы как и в 1933 году, так и сейчас пытаетесь скрыть своих соучастников по контрреволюционной деятельности. Еще раз предлагаем назвать таковых.
— Больше ничего показать не могу.
—Следствию известно, что одним из видов вашей контрреволюционной работы была агитация против службы в Красной армии.
— Я это отрицаю. Никогда такой агитации не проводил.
— Вы должны были явиться в призывной пункт, когда фашистская Германия напала на Советский Союз?
— Так как мой год подлежал призыву, то в военкомат я должен был явиться.
— Почему же вы выехали с места призыва?
—С места призыва я выехал потому, что желал справить свои христианские обряды, а именно исповедаться и причаститься.
— Ну, а потом почему не явились на место призыва?
— Потому что не давали билетов из Москвы до Завидова.
—Сколько километров до Завидова?
—От Москвы до Завидова сто двадцать километров.
— Почему же вы не пошли пешком?
—Мне и в голову этого не пришло.
— А почему же вы не обратились в первый попавшийся военкомат, чтобы он вам помог выехать к месту призыва?
—Я боялся идти в военкомат, потому что не имел права проживать в Москве и Московской области.
— Вы читали воззвание Московского митрополита Сергия, в котором он призывал верующих идти служить в Красную армию?
— Да, такое воззвание я читал.
— Значит, по закону вы должны были явиться на призывной пункт, плюс к этому же вас призывала и Церковь, и все-таки вы не явились.
— Да, не явился и в этом признаю себя виновным.
—Почему же все-таки вы не явились?
— На призывной пункт я не явился по причинам, изложенным выше.
— Ваши доводы неявки в военкомат для призыва слишком неубедительны. Вы не явились на призыв, потому что, являясь врагом, не хотели защищать Советский Союз, так ведь?
— Нет, это не так. Справив свои христианские обряды, я готов был явиться на призыв, но не смог, так как не мог достать билета для проезда к месту призыва.
Следствие по делу иеромонаха Феодора продолжалось около двух лет. К февралю 1943 года благодаря его стойкой позиции были освобождены все, кто привлекался по делу вместе с ним и у кого он останавливался, бывая в Москве, и начальство НКВД, ознакомившись с материалами дела, предложило начать новое следствие — на этот раз по обвинению в дезертирстве.