Жития Святых — месяц май
Шрифт:
— Кто ты такой и какую должность ты исполняешь?
Тимофей отвечал:
— Я христианин и состою чтецом церкви Божией.
Игемон сказал ему:
— Неужели ты один не слыхал об указе царском, повелевающем предавать мукам и самой смерти всех тех, кто не будет приносить жертв нашим великим богам?
Тимофей
— Я от всего сердца верую и всецело принадлежу Господу моему, Иисусу Христу, и потому не могу приносить жертвы богам вашим.
Игемон Арриан продолжал:
— Разве ты не видишь орудий, приготовленных для мучения, лежащих около тебя?
Тимофей отвечал:
— Во всяком случае ты не видишь ангелов Божиих, укрепляющих меня.
Игемон сказал святому:
— Дай мне твои книги [ 5 ], чтобы я мог понять волшебную силу, заключающуюся в них.
Отвечал святой:
— Безумный и лишенный смысла человек! Разве ты не знаешь, что никто никогда не отдает детей своих на смерть? А книги, мною списанные, мои чада: когда я их читаю, мне предстоят ангелы Божии.
Сказал игемон:
— Вот ты не хочешь ни жертв принести нашим богам, ни книг своих показать. Смотри, как бы это твое непослушание не было причиною твоих мучений.
Святой же Тимофей ответствовал так:
— Я не принесу жертв и не покажу тебе моих книг, потому что я христианин.
Тогда разгневавшийся игемон приказал своим слугам принести две острых железных палки, раскаленных до красна, и вложить их в уши святому Тимофею. От невыносимой боли у мученика истекли глаза, так что он не мог ничего видеть.
После этого слуги игемоновы сказали святому:
— Так как ты не хотел принести жертвы богам нашим, то вот теперь ты потерял свое зрение.
Святой же Тимофей отвечал на это:
— Телесные очи мои, видевшие многое неподобное, ныне пострадали, будучи ослеплены; но мои внутренние, душевные очи просвещают мою душу.
После того, как святой сказал это, игемон приказал, связав святому руки позади, вложить ему в рот кусок дерева и повесить его вниз головою; для увеличения же страданий святого, мучитель приказал привязать тяжелый камень к его шее.
Когда слуги игемоновы приступили к выполнению этого нечестивого приказания игемона, святой, подняв очи к небу, сказал:
— Я верю, что есть Бог, пребывающий на небесах, Который может избавить меня от этих мучений.
Страдания, которые испытывал Тимофей, были настолько ужасны, что даже сами мучители прониклись к нему жалостью и просили игемона не столько жестокостью, сколько милостью склонить Тимофея к исполнению приказания царского При этом, желая умилостивить игемона, слуги сказали ему, что Тимофей всего только двадцать дней тому назад вступил в брак и что супруга его еще очень молодая женщина.
Услышав это, игемон приказал привести пред судилище супругу Тимофееву и сказал ей:
— Как звать тебя?
— Имя мое Мавра, — отвечала святая. Игемон сказал ей:
— Весьма сострадаю твоему несчастью, так как ты, будучи столь юной, уже готовишься быть вдовою. Я приказываю тебе: облекись в самые лучшие одежды, заплети свои волосы, укрась лицо твое и иди сейчас же к твоему мужу; придя к нему, уговори его принести жертвы богам, чтобы действительно не сделаться тебе вдовою в столь юных летах. Если ты его уговоришь принести жертвы богам, то я награжу тебя многими дарами, золотом и серебром.
Мавра сделала все так, как ей приказал игемон. Облачившись в светлые одежды, она пошла к своему мужу и долго увещевала его исполнить хотя бы на время приказание игемоново, чтобы таким образом избавиться от многих мук. Но супруг ее не мог сказать ей ни слова, так как в уста его был вложен кусок дерева, мешавший ему говорить.
Тогда Мавра возвратилась к игемону и начала усердно просить его сделать распоряжение о том, чтобы было вынуто дерево из уст ее мужа, через что он получил бы возможность говорить. Игемон согласился исполнить ее просьбу. Дерево было вынуто из уст мученика, и Мавра снова отправилась к святому Тимофею.
Святой же (неимевший зрения), обоняв благоухание от одежд Мавры, громко воззвал:
— Где мой отец, пресвитер Пиколпос?
Отец же его, стоявший неподалеку оттуда в народе и наблюдавший за страданиями сына, подошел к нему и сказал:
— Что тебе нужно, возлюбленный сын мой?
Тимофей отвечал:
— Прошу тебя, отец, — сделай для меня благое дело: возьми какое-нибудь рубище и прикрой им лицо мое, чтобы я не обонял благоухания душевредного, исходящего от одежд Мавры; это благоухание пагубно для людей, оно уготовляет им геенну; этот аромат есть источник вожделения, спутник диаволу; он противен и мерзостен святым и праведным людям.
Когда святой окончил говорить, Мавра сказала ему:
— Возлюбленный Тимофей! Для чего ты меня так унижаешь? Ведь я тебя ничем еще не оскорбила! Прошло всего только двадцать дней, как мы обвенчались с тобою, и ты еще не узнал как следует моего характера, как и я не изучила еще как следует дома твоего. Я далека от того порока, в котором ты обвиняешь меня, потому что я еще ни одному мужчине не обещала отдать себя. Теперь же я, видя тебя в столь великих муках, горько плачу о тебе и невыносимо страдаю сердцем, потому что ты терпишь мучения неповинно. Твои страдания уязвляют и мою душу, так как ты хочешь оставить меня вдовою. Но, может быть, ты взял у кого-либо деньги взаймы и, не имея чем уплатить долг, терпишь теперь мучения от заимодавцев? Если это так, то продадим наши лучшие одежды и выплатим долг; а если ты терпишь столь великие мучения из-за народного долга, из-за податей, какие тебе нечем уплатить, то вот пред тобою вся наша утварь, золото и все наши одеяния; продай все это, и уплати подать царю.
После этого святой Тимофей сказал ей:
— Сестра моя, Мавра! Когда я тебя увидел своими душевными очами выходящей из дому, то я заметил диавола, шедшего по правую сторону от тебя. Он имел в руках ключ, которым обращал сердце твое к мирским утехам и привязанностям.
Мавра сказала на это:
— Брат мой, Тимофей! Я тебя ищу; а потом где я найду тебя? Вот придет суббота или воскресенье: кто же будет читать твои книги?
Отвечал ей святой Тимофей:
— Оставь суету мира сего и иди со мною на доблестный подвиг сей, о Мавра! Бог простит нам за этот подвиг все грехи наши и сподобит нас благодатных венцов в царстве Своем.