Жития Святых. Месяц декабрь
Шрифт:
— Не будем читать: ведь, никто не пришел из города на праздник.
Тогда неизвестный муж, вошедший в церковь, сказал:
— Дайте мне книгу, я прочту.
Ему дали, и, когда он дошел до того места, где написано: "Евстратий был обут в железные сапоги с острыми гвоздями", — он вздохнул и ударил в церковный пол жезлом, который был у него в руке, — и воткнувшийся в пол жезл произрастил от себя ветви и превратился в дерево.
Стоявшие сзади поняли, кого они видят, и спросили:
— Для себя ли ты сделал это, Евстратий?
— Нет, — ответил он: бывшие страдания мои ничтожны в сравнении с наградой за них; сделано же это для того, чтобы праздник наш не остался без приходящих из города.
И лишь только он сказал это, все пять стали невидимы. А игумен, прийдя из церкви, нашел монастырский погреб полным хлеба и рыбы, и все опустевшие сосуды — полными вина. О совершившемся чуде поспешили известить царя и патриарха, которые прибыли в обитель и все прославили Бога и восхвалили святых Его мучеников. Обращенный же в дерево жезл разделили и раздавали на благословение, и в день тот были многие исцеления недужных по молитвам святых страстотерпцев.
Кондак мученика Евстратия, глас 2:
Светильник явился еси светлейший во тьме неведения седящим, страстотерпче: верою бо яко копием обложився, врагов шатания не убоялся еси Евстратие, риторов сый благоязычнейший.
Другой кондак мученика Евстратия, глас 3:
Витийствуя пред пребеззаконнующими божественная, биения претерпел еси мужественнейшим сердцем, облистал еси богознаменьми пречудне, угасил еси возвышенный прелести пламен. Сего ради тя чествуем всеблаженне мучениче Христов Евстратие.
Страдание святой мученицы Лукии
Когда слава святой мученицы Агафии[481] распространилась по всей Сицилии[482] и жители Сиракуз[483] стекались в Катану[484] на поклонение святому гробу мученицы, случилось одной девице, по имени Лукии, благородного происхождения и пользовавшейся уважением у всех сиракузян, пойти на праздник вместе с другими и с матерью своею Евтихиею, которая страдала кровотечением уже четыре года и не могла исцелиться никаким врачебным средством. Во время совершения церковной службы при гробе мученицы читалось то Евангелие, в котором воспоминается кровоточивая женщина, исцелившаяся от прикосновения к краю одежды Христовой). Во время чтения Евангелия, Лукия сказала своей матери:
— Если ты веришь, матушка, тому, что читается: то верь и тому, что святая Агафия, пострадавшая за имя Христово, удостоилась предстоять Тому, за Чье Имя она пострадала. Итак, прикоснись ко гробу ее с верою, и ты исцелишься.
Когда, по окончании церковной службы, народ разошелся, мать с дочерью пали пред гробом святой мученицы и со слезами начали умолять ее о помощи. Долго молились они, и, наконец, Лукия уснула и во сне увидела святую мученицу Агафию посреди Ангелов, украшенную драгоценными камнями. Она сказала Лукии:
— Сестра моя Лукия, дева Господня! Зачем просишь ты от меня того, что сама можешь подать сейчас же? Твоя вера приносит помощь твоей матери и она уже здорова. И как мною славится город Катана, так тобою будут красоваться Сиракузы, ибо ты в своем девстве уготовала Христу благоугодное жилище.
Лукия тотчас пробудилась, в трепете встала и сказала матери:
— Матушка, матушка! Ты исцелилась! Умоляю же тебя именем той святой, которая исцелила тебя своими молитвами: не напоминай мне больше никогда о женихе (она уже была обручена) и не желай видеть смертного плода от моего грешного тела; но всё, что ты назначила дать мне, для выхода замуж за смертного человека, отдай мне, чтобы идти к Бессмертному Жениху Христу Господу, Хранителю моего девства.
Мать отвечала ей:
— Заботливо охраняя всё, что осталось от твоего отца в течение девяти лет, я скорее увеличила, чем уменьшила твое наследство; а что приобрела сама и еще могу приобрести, всё это так же в твоем распоряжении. Но похорони сначала меня, и тогда уже поступай со всем имением, как тебе угодно.
— Послушай, матушка, моего совета, сказала ей Лукия: не особенно угоден Богу — отдающий Ему то, чего не может унести с собою или употребить в свою пользу. Но если ты хочешь совершить дело действительно угодное Богу, то отдай Ему то, что можешь употребить для себя. Когда ты будешь умирать, тебе уже не будет нужно ничего из земного, и то, что ты имеешь дать тогда, уже не в силах будешь унести того с собою: посему пока ты жива и здорова, отдай Христу свое имения и все, что хотела дать мне, начни теперь же отдавать Ему.
Так Лукия повторяла матери каждый день, пока не началось, наконец, раздаяние имущества и ежедневное употребления его на нужды убогих людей. О продаже имений, драгоценной утвари и камней узнал жених Лукии и, опечаленный этим, стал допытываться у кормилицы своей невесты:
— Что это значит, спрашивал он, что я слышу о внезапной продаже поместий и драгоценностей?
Кормилица, женщина разумная, отвечала:
— Твоя невеста узнала, что продается одно наследственное имение, ценою до 1000 златниц и более, которое она желает купить для тебя, и потому продает некоторые вещи, чтобы собрать столько денег.
Жених поверил ее словам и, думая, что дело идет о вещественной покупке, ничего не возражал и даже сам располагал невесту и ее мать к продаже имущества. Но как только он узнал, что всё роздано нищим и убогим, вдовам и сиротам и истрачено на странников и служителей Божиих, тотчас же пошел и донес градоначальнику Пасхазию про свою невесту, что она — христианка и, следовательно, — противница повелений царских[485].
Пасхазий вызвал к себе Лукию и сначала словесно убеждал ее принести жертву идолам.
Блаженная Лукия отвечала ему:
— Живая жертва и чистое и непорочное благочестие пред Богом и Отцом есть то, чтобы призирать сирот и вдов в их скорбях. За последние три года я ничего и не делала, как только приносила жертву Живому Богу. Теперь мне уже нечего приносить Ему и я приношу Ему самое себя, и пусть творит Он с Своею жертвою, что угодно Ему.
— Эти слова, — заметил Пасхазий, — можешь рассказывать подобным тебе христианам, а мне, наблюдающему за исполнением царских законов, напрасно об этом говоришь.