Живая планета, Эттенборо Дэвид

Живая планета

на обложку

Эттенборо Дэвид

Шрифт:

Ногохвостки питаются зернышками пыльцы и спорами водорослей. Большинство же других обитателей поверхностной пленки поедают мелких насекомых, которых сбрасывает в воду ветер. Они не тонут, так как легче воды, но она смачивает их тела, ее молекулы притягиваются молекулами поверхностной пленки, и бедняги оказываются пленниками поверхностного натяжения. Их попытки высвободиться создают вибрации упругой среды, на которые тотчас реагируют разгуливающие по воде охотники. Первый, кто доберется до добычи, тут же вытаскивает ее из воды, чтобы вибрации прекратились и он мог пообедать без помех. Каемчатые охотники сидят на берегу, опустив передние ноги в воду. Эти пауки реагируют на вибрацию воды точно так же, как их сухопутные собратья — на вибрацию паутины. Мчась к источнику вибрации на восьми водоотталкивающих ногах, паук тянет за собой крепкую паутинку, прикрепленную дальним концом к берегу, чтобы с ее помощью вернуться туда с добычей.

Жуки-вертячки получают от вибрации информацию иного рода. Они сами создают ее, непрерывно крутясь на поверхностной

пленке. Воспринимая отраженную вибрацию, они определяют наличие препятствий вокруг себя. Водомерки воспринимают вибрацию даже еще более тонко. Они исступленно трясутся, сообщая поверхностной пленке вибрации особой частоты, которые оповестят других водомерок о том, что они готовы к спариванию.

Пожалуй, наиболее эффективно использует пленку поверхностного натяжения камфарный жук. Он обитает на суше у водоемов, но, случайно упав на воду, этот жук спасается от водомерок и пауков, выпуская из кончика брюшка особое вещество, которое уменьшает притяжение между молекулами. Поверхностное натяжение теперь удерживает только его передние ноги, и жук стремительно скользит по поверхности, словно снабженный подвесным моторчиком. Он даже рулит, изгибая брюшко, и чаще всего успевает благополучно добраться до берега.

Озера, образовавшиеся из речных стариц, относительно невелики. Большие возникали иными путями. Некоторые — в долинах, перегороженных лавиной или моренами, каменными грядами, которые оставили отступившие и теперь исчезнувшие ледники, или же плотинами, воздвигнутыми человеком. Озеро Байкал в Сибири и озера Восточной Африки заполнили гигантские трещины в земной коре, возникшие в результате мощных ее сдвигов. Американские Великие озера лежат во впадине, образовавшейся в ледниковый период, когда лед одевал большую часть континента. Ледники не только выпахивали глубокие чаши в долинах, по которым двигались, но вся эта область просела под тяжестью льда, вдавливавшего массу континента в пластичные базальтовые слои под ним. Лед затем растаял относительно быстро, но созданная им вогнутость пока еще не выправилась.

По периметру больших озер в мелких бухтах среди болотных трав животные и их образ жизни мало чем отличаются от того, что мы наблюдаем в небольших пресных водоемах. Над ними носятся разные стрекозы, среди растений размножаются мошки и комары; в иле укрываются улитки и двустворчатые моллюски; щуки и пираньи охотятся, карпы и цихловые ощипывают растения. Но там, где озерное дно уходит на большую глубину, условия резко изменяются.

Байкал — глубочайшее озеро в мире. В некоторых местах его дно лежит в полутора километрах от поверхности. Конечно, по сравнению с океаном это не такая уж большая глубина, но в океане есть придонные течения, в замкнутый же мир великих пресных озер они вторгаются редко. Впадающие в озера реки несут относительно теплую воду, и она остается сверху холодной воды на глубине. Порой сильные бури могут в какой-то степени перемешать разбушевавшиеся верхние слои воды с теми, что лежат под ними, но обычно вода в глубине большого озера по температуре близка к точке замерзания, черна, бедна кислородом и вопреки всем легендам об обитающих в таких озерах чудовищах в основном безжизненна.

И все же этим озерам присуще биологическое своеобразие. Сообщества животных, однажды сложившиеся в этих изолированных водных царствах, практически не получают пополнения извне. Странствующий обитатель вод может попасть в озеро, только путешествуя по реке. Но добираться до него — чаще всего значит плыть против течения, преодолевать озера поменьше и водопады. Мало кому это удается, и большинство обитателей великих озер происходит от видов, живших у их истоков. Незначительные генетические изменения у отдельных особей в этих тесных сообществах не теряются, как обычно бывает в больших популяциях, и легче сохраняются. Поэтому в озерах нередко складываются свои виды, которых больше нигде нельзя найти. Озеру Танганьика около полутора миллионов лет, и в нем водится 130 видов цихловых и 50 видов других рыб, теперь совершенно уникальных. Как и многие его рачки и моллюски. Обитатели Байкала, пожалуй, еще более примечательны. В нем обитает 1200 видов животных и 500 видов растений, свыше 80 % которых встречаются только в нем. Большие плоские черви, красные и оранжевые, в полосках и в крапинах; рыба, живущая на дне на километровой глубине, и моллюски, чьи раковины много тоньше, чем у их морских родичей, так как озерная вода менее богата солями кальция, чем морская. У Байкала есть и свое уникальное млекопитающее — пресноводный тюлень. Он очень похож на кольчатую нерпу, обитающую в Арктике, и почти наверное произошел от нее. Но между Байкалом и Ледовитым океаном — более двух тысяч километров, а на речных путях к нему столько быстрин и водопадов, что одолеть их не под силу никакому тюленю. Возможно, однако, что нерпы поднялись в озеро по рекам во время ледникового периода, когда такое путешествие должно было быть и много легче, и много короче. Современная байкальская нерпа не только единственный член своего семейства, живущий в пресной воде, но и заметно уступающий всем остальным размерами.

В геологическом масштабе озера — весьма мимолетные украшения земной поверхности. Старицы могут исчезнуть за несколько десятилетий. Озера побольше могут просуществовать тысячи лет, но и они уменьшаются. Реки, впадая в тихое озеро, сбрасывают в устье груз взвесей, образуя дельты, которые мало-помалу вторгаются в озеро,

заставляя его мелеть. Возле берегов оно мелеет еще и потому, что ручьи сносят туда почву с окрестных высот. Дно поднимается к свету, и водные растения распространяются все дальше, засоряя воду своими стеблями, гниющими листьями и корнями. Так озеро превращается в болото, а оно, высыхая, в свою очередь становится плодородным лугом, по которому все еще вьется река, первой засорившая озеро.

На равнине, спускающейся к морю, реки разыгрывают последнее действие своего старения. Уклон настолько невелик, течение такое медленное, что реки избавляются от всех взвешенных в их водах частиц, кроме мельчайших. Песчаные и илистые мели вторгаются в русло, разбивая его на лабиринт рукавов.

В сотнях километров позади, в высоких горах грозовые тучи обрушивают ливни в их притоки. И спустя сколько-то дней одряхлевшая река внезапно вздувается, выходит из берегов и затопляет равнины, покрывая их плодородным илом. Такие внезапные, но регулярно повторяющиеся наводнения создают зеленые поля в пустыне — как, скажем, Нил в Египте. В более умеренном климате они также несут плодородие земле, дающей обильные урожаи, например хлопка, как дельта Миссисипи. Затопляемые равнины Амазонки занимают большую часть северной Бразилии. Почти все они еще покрыты густыми джунглями, и особые блага разливы приносят могучим лесным великанам. В дни наводнения речные рыбы в поисках корма шныряют между древесными стволами. И многие подбирают плоды, падающие сверху. Это, собственно, дополнение к обычной диете, выпадающее от случая к случаю, пиршественный сезон, за время которого рыбы нагуливают жир, чтобы запасы его поддерживали их в более скудные дни заключения между речных берегов. Рты сомов увеличились, что позволяет им проглатывать плоды. Один из видов пираньи отказался от мяса и кормится почти исключительно дарами леса. У некоторых харациновых зубы такие крепкие, а челюсти такие мощные, что они способны раскалывать даже бразильские орехи. Однако пищеварительные соки рыб не воздействуют на древесные семена, и они вместе с экскрементами попадают на отмели вдали от дерева, на котором созрели. То есть деревья на Амазонке в распространении своих семян, по-видимому, зависят от рыб, как деревья в других джунглях — от птиц. Многие рыбы и нерестятся там, поскольку вода, обогащенная гниющей растительностью, кишит микроорганизмами, которыми питается их молодь.

И вот, наконец, реки приближаются к морю. Для некоторых весь путь равен нескольким десяткам километров. Другие пересекли половину континента, и время движения воды от истока до устья заняло месяцы и месяцы. Амазонка, величайшая из рек нашей планеты, имеет длину свыше шести тысяч километров. В каждый данный момент две трети всей пресной воды в мире струятся между ее берегов. Ширина ее устья равна тремстам километрам — это лабиринт проток и островов, из которых каждый больше Швейцарии. Эта гигантская река сохраняет свое обличие, и влившись в море. В 1499 году испанский капитан, огибавший побережье Южной Америки в большом отдалении от него, внезапно обнаружил, что вокруг вода из соленой стала пресной. Он повернул на запад и первым из европейцев увидел эту гигантскую реку, чьи воды смешиваются с соленой водой океана лишь в 180 километрах от устья.