Живая плоть
Шрифт:
– Какое у вас звание?
– Я детектив-сержант Флитвуд.
На худощавом лице этого человека явственно отразилось разочарование, хотя глаза его и были скрыты темными очками. Видимо, он полагал, что разговаривает по меньшей мере со старшим инспектором. Пожалуй, нужно сказать Спенсеру, что требуется его присутствие, пришло на ум полицейскому. Пистолет теперь был наведен на него. Флитвуд, разумеется, не собирался поднимать руки. Это Кенсел-Райз, не Лос-Анджелес. Хотя какая, в сущности, разница? Детектив посмотрел в черное дуло пистолета.
– Мне нужны гарантии, что я смогу выйти отсюда и получу полчаса на то, чтобы скрыться. Девушку возьму с собой и через полчаса отправлю ее сюда на такси. Идет?
– Шутите? – сказал Флитвуд.
– Для нее это будет совсем не шуткой. Пистолет видите, так ведь?
Флитвуд не ответил.
– Даю вам на размышление час. Потом стреляю.
– Это будет убийством. Неизбежный приговор за него – пожизненное заключение.
Голос, низкий, негромкий, однако невыразительный – создававший у Флитвуда впечатление, что обладатель почти не пользуется им, – стал холодным. Он говорил о страшных вещах с полным безразличием.
– Я ее не убью. Я выстрелю в нижнюю часть ее спины, в поясницу.
Флитвуд промолчал. Что тут можно было сказать? Эта угроза могла вызвать только моральное осуждение или потрясенный упрек. Он отвернулся, заметив уголком глаза приближение знакомой машины, но слитный вдох толпы заставил его снова обратить взгляд к окну. Девушка, Розмари Стэнли, стояла в пустом прямоугольнике окна с выбитыми стеклами, напоминая позой рабыню на невольничьем рынке. Руки связаны за спиной, голова свешена. Мужчина – видно было только его руку – ухватил ее за длинные волосы и оттянул голову назад. Это резкое движение заставило девушку вскрикнуть.
Флитвуд ожидал, что толпа обратится к ней или что заговорит она, однако не произошло ни того, ни другого. Розмари молча смотрела прямо перед собой, неподвижная от страха, как статуя. Пистолет, подумал детектив, видимо, упирается ей в спину, в поясницу. Наверняка она слышала, что пообещал сделать этот человек. Негодование толпы было таким сильным, что Флитвуду казалось, будто он ощущает его физически. Он знал, что ему следует приободрить девушку, но не мог придумать ничего нелицемерного, нефальшивого. Девушка была маленькой, худощавой, с длинными светлыми волосами, одетой не то в домашнее платье, не то в халат. Ее талию обвила рука, оттащила назад, и впервые окно задернули шторой. Собственно, то были две занавеси из толстой ткани, плотно прилегавшие друг к другу.
Спенсер по-прежнему сидел на пассажирском сиденье «Лендровера», читая какую-то бумагу. Он был из тех, кто, если не занят другими делами, вечно перечитывает какой-нибудь документ. Флитвуд подумал о том, как искусно он готовился к командирской должности: его густые волосы были тронуты едва заметной сединой, выбрит он был чище, чем обычно, кожа для середины зимы была на удивление загорелой, кремовая рубашка была поплиновой, шикарный плащ определенно «Барберри». Сержант сел на заднее сиденье машины, и Спенсер обратил на него голубые, как газовое пламя, глаза.
На взгляд Флитвуда, чтение, как всегда, информировало Спенсера обо всем не имеющем отношения к делу, не способствующем разрешению кризиса.
– Ей восемнадцать лет, школу окончила прошлым летом, работает в машинописном бюро. Родители сегодня утром уехали на юго-запад, соседи говорят, что такси отъехало около половины восьмого. У отца миссис Стэнли в Херефорде коронарный тромбоз. Мы сообщим им о случившемся, как только сможем с ними связаться. Ни к чему, чтобы они видели это по телевизору.
Флитвуд тут же подумал о девушке, с которой на будущей неделе должен был вступить в брак. Узнает Диана о том, что он здесь, и будет беспокоиться? Но пока что, насколько он мог судить, сюда не явились ни телевизионщики, ни другие журналисты. Он передал Спенсеру требования преступника и его угрозу выстрелить в Розмари Стэнли.
– Можно быть уверенными на девяносто девять процентов, что это всего лишь муляж, – сказал Спенсер. – Как он проник туда? Мы это знаем?
– По растущему у задней стены дереву.
Флитвуд знал, что, если сказать «глициния», Спенсер не поймет, о чем речь.
Спенсер пробормотал что-то, и Флитвуд поневоле попросил его повторить.
– Я сказал, сержант, что нам нужно туда войти.
Тридцатисемилетний Спенсер был почти на десять лет старше сержанта. Полнел, как, возможно, подобало будущему командиру. Превосходивший Флитвуда возрастом, уступавший ему в физической форме, обгонявший его на две ступени по званию, он имел в виду, что войти туда должен Флитвуд, возможно, взяв с собой одного из молодых детективов-констеблей.
– Возможно, по дереву, о котором ты говорил, – добавил Спенсер.
Окно было открыто, ждало его. Внутри – человек с настоящим пистолетом или хорошей подделкой – как знать? – и перепуганная девушка. У него, Флитвуда, не было никакого оружия, кроме рук, ног и ума. Когда он заговорил со Спенсером о выдаче пистолета, суперинтендант посмотрел на него так, словно он попросил ядерную боеголовку.
Было уже без четверти десять, а человек с пистолетом предъявил ультиматум примерно в двадцать минут десятого.
– Будем разговаривать с ним, сэр?
Спенсер неприятно улыбнулся:
– Трусишь, сержант?
Флитвуд ничего не ответил. Спенсер вылез из машины и перешел улицу. Чуть поколебавшись, сержант последовал за ним. Дождь прекратился, сплошные серые тучи слегка разошлись, и небо пестрело серыми, белыми и голубыми пятнами. Казалось, стало холоднее. Толпа теперь растянулась до Чемберлен-роуд, автострады, идущей через Кенсел-Райз к Лэдброк-Гров. Флитвуд видел, что движение по Чемберлен-роуд остановлено.