Живи и давай жить другим

Грун Хендрик

– Твоя жена ничего не уважает. – Она сказала это, как раз когда я входил на кухню, но, увидев меня, быстро добавила: – Я ее не обвиняю, упаси бог.

– Надо бы ее спросить, – сказал я. – По-моему, она очень даже уважает все, что заслуживает уважения.

Нет-нет, не нужно спрашивать, она совсем не то имела в виду.

Что до Пита, то мне кажется, доведись ему выбирать между возвращением на ТВ игры «Линго» и выздоровлением жены, он бы надолго и глубоко задумался. С годами Пит превратился в самого большого эгоиста из всех, кого я знал.

И даже не пытается это скрывать.

А Герда, тем не менее, почти до самого конца жила радостно и весело, была в ней некая первобытная сила натуры. Я слышал однажды, как она сказала мужу: «Никому не отнять у меня удовольствия и счастья, и уж конечно, не тебе». С тех пор я смакую эту мысль и стараюсь осуществлять ее на практике.

Вокруг койки царила гнетущая тишина. Сестра Пита то и дело покашливала.

– Пожалуй, здесь все-таки слишком жарко, – сказал я. – Положу ей на лоб влажную салфетку.

– Возьми да положи, – буркнул Пит.

– Вот так, мамочка, сейчас я тебя умою, – тихо шепнул я ей на ухо.

По ее лицу скользнула едва заметная улыбка, казалось, она хотела что-то сказать, но с губ не слетело ни звука.

Доктор повернул вентиль капельницы, и мы смотрели, как по трубке стекает жидкость.

– Теперь уже недолго, – сказал он. – Сердце останавливается.

– Избавьте меня от подробностей, доктор, – сказал Пит.

Немногим позже по телу Герды пробежала короткая дрожь, рот открылся.

– Ваша мать скончалась, – тихо произнес доктор.

– И моя жена, – сказал Пит.

– Прошу прощенья, и ваша жена, разумеется.

Афра рыдала в моих объятиях. Ее плечи вздрагивали.

Даже Питу пришлось энергично промокнуть глаза носовым платком. Но сперва он проверил, достаточно ли платок чистый.

Я поцеловал Герду, прикоснулся щекой к ее щеке.

– Пока, мама.

Сестра Пита отвернулась.

22

Мне стоило труда добиться, чтобы Пит и Афра не связывались с «Бюджетными похоронами». В результате, отказавшись от услуг «Оффертеконинга», они выбрали «Нумату». Это похоронное бюро, если верить рекламе, гарантировало хороший сервис, заботу и сочувствие.

– И недорого, – сказал Пит.

Разговор с дамой-похоронщицей шел на повышенных тонах. И не совсем по вине дамы.

– Вы заказываете одну машину или кортеж? – спросила она.

– А это обязательно, кортеж? – спросил Пит.

Подозреваю, что из соображений экономии он предпочел бы отправить гроб на кладбище в малолитражке «рено-твинго». Не беда, что гроб туда не поместится, на малой скорости можно ехать и с открытым багажником.

Похоронщица любезно заверила его, что вовсе не обязательно. Но и в дальнейшем ее терпение многократно подвергалось испытаниям.

– У нас в «Нумате» служат только дипломированные специалисты, – сообщила она, когда Пит вдруг усомнился в ее компетентности. А незадолго до этого она спросила, какой он желает гроб: простой, эксклюзивный или эко?

– Какой-какой?

– Экологичный.

– Еще какая-то современная дурь? Сами-то вы знаете, в чем тут разница?

– Да пусть будет простой, – вмешалась Афра.

23

В понедельник утром, когда я писал адреса на траурных извещениях, раздался звонок, и велокурьер вручил мне заказное письмо фирмы «Хертог АО. Оптовая торговля сантехническим оборудованием и чистящими средствами». Из «великодушия» мне не предложили отработать положенный срок. С 1 марта я уволен. Об условиях увольнения, включая выходное пособие, меня поставят в известность в ближайшее время.

– Что ж, тогда все ясно, – сказал я Афре.

– Что ясно?

– С первого марта я уволен.

Глаза Афры округлились и чуть не вылезли из глазниц. Рот открылся.

– Так я и знала, – всхлипнула она.

Не тебя увольняют, а меня, хотел я сказать, но промолчал, вспомнив покойную тещу.

24

Безрадостный брак, смерть обожаемой тещи, увольнение – до полного набора не хватает только разговора с моей большой любовью, которую я не видел десять лет. Что-то в этом роде пронеслось тогда в моей голове.

Я бродил по Пюрмербосу, парку для жителей таунхаусов Пюрмеренда. В связи с кончиной тещи я взял три свободных дня. Беренд, наш бухгалтер, указал мне, что по закону я имею право только на один свободный день, а еще два могу взять за свой счет.

– Спасибо за ценное указание, Беренд, – ответил я. – Мне было бы тяжело сознавать, что мой работодатель пострадает из-за кончины моей тещи.

Повисла долгая пауза.

– Что да, то да.

Я сел на скамейку, достал мобильник.

– Это Эстер. С кем я говорю?

– Это Артур.

– …Здравствуй, Артур.

– Здравствуй, Эстер. Как жизнь?

– Хорошо… Хотя как раз сейчас не особенно. Но вообще-то хорошо.

– Помнишь, я просил разрешения позвонить через десять лет?

– Помню. Тогда я разрешила.

– И?

– И что?

– А теперь жалеешь?

Она помолчала.

– Да, теперь жалею. Прости, Артур. Я не могу.

– Я только хотел спросить, можем ли мы встретиться? Хоть один раз?

– Нет… не могу.

– Почему?

– Вдруг дам слабину. И опять начнутся мучения.

– Может быть, ты права.

– Я бы всей душой, но не могу. Боюсь, увижу тебя снова лишь на твоих похоронах.

– Если я помру первым.

– Да, иначе получишь приглашение на мои похороны.

– Приду непременно. Я все еще люблю тебя.

– И я тебя.

25

– Это было прекрасное прощание, воистину достойное прощание, – говорил мой тесть, качая головой. Видимо, хотел убедить в этом меня.