Живи и ошибайся 2
Шрифт:
— Есть ещё немного. Я, когда ту поделку разламывал, отрезал кусок, где лазером вырезаны моё имя и дата конкурса, — сообщил Алексею. — Планировал потом сам обработать.
Совместными усилиями те куски оргстекла довели до ума, то есть до той кондиции, когда Лиза могла начинать вырезать нужную форму. При условии, что она ничего не испортит, всего получится двенадцать пар (с учётом того, что осталось в ящике стола). Больше у нас не было ни материалов, ни возможностей повторить технологию.
— До зимы вряд ли кто приедет, — рассуждал я. — Слухи о нас в любом случае уже ушли за пределы России. Люди в клинику будут приезжать и с другими проблемами.
— Предлагаю четыре пары спрятать на самый крайний случай, — решил Лёшка. — Вдруг кому из царской семьи понадобится сделать операцию?
— Сейф и вообще секретную комнату нужно устроить получше.
— Думаю, в сухом подвале. И изолировать так, чтобы и пожар был не страшен, — дополнил друг.
— Больше никаких профессоров не привечаем. Не дело, что они пользуются нашими знаниями, а после гадят, — припомнил я снова воровство Иноземцева.
История с похищением искусственных хрусталиков меня настолько раздосадовала, что я отправился к отцу Нестору. Нет, не жаловаться, а объяснять ситуацию. Ботаник уехал от нас с теми знаниями, которые он нигде бы не получил за столь короткое время. Согласно нашей легенде, Елизавета повторила и немного дополнила старинную книгу по травам, найденную старцем Самарским. Так почему не ей все лавры? Алексей тоже отличился — сделал уникальные для этого времени операции на глазах. За это положено наследственное дворянство.
Батюшка привычно выслушал меня со смиренной миной и пообещал отправить письмо Голицыну. Если не поможет, то он и государю не постесняется напомнить.
— Георгий Павлович, напишите мне всё, что сделано вами за то время, что вы живёте в России, — попросил отец Нестор.
Мы с Лёшкой на пару сели собирать наши нововведения, сортируя их так, чтобы у нас примерно поровну получался вклад в российскую науку.
— Спички, — начал я. — Состав уникальный, есть на эту тему соответствующий патент.
— Там Куроедов в доле, — напомнил Алексей.
— Неважно, главное — патент.
— Уникальный сорт сахарной свеклы. Ставим его себе в подвиг. Типа сами селекционировали, сами привезли и сами вырастили, — вписал Лёшка второй пункт.
— Тогда уж все наши иновременные овощи, — решил я. — То, что их мало распространяют в России, не наша проблема.
— Красители, — продолжил друг, — пурпур, лазурь, краплак, технология красок в тюбиках. Здесь тоже придётся упоминать Куроедова.
От красок перешли к химии и конкретно к справочнику. Дальше перечисляли свои заслуги в области медицины. И если эфирный наркоз где-то знали, но не использовали, то операция на катаракте полностью Лёшкина заслуга. На описание и зарисовки схемы глазного яблока и самой операции он потратил два дня, привлекая Йохана для иллюстраций. Отдельным пунктом заслуг шли брошюра по гигиене и учебник криминалистики.
Даже я удивился, сколько всего получилось в качестве доказательства нашей деятельности на благо страны. Как и просил батюшка, написали в трёх экземплярах. Один он оставил себе, а два других обещал отправить нужным людям, пообещав, что не постесняется и перед государем за нас похлопотать.
Насчёт операций на глазах отец Нестор знал с самого начала, что на всех желающих уникального материала не хватит. Пообещал молиться, и вообще у него другие задачи, более глобальные, чем помощь нескольким сотням слепых.
С этим я не мог не согласиться. Пусть и дальше популяризирует наш регион, а уж мы найдём на чём заработать и без операций на глазах.
Глава 24
— Давай Фёдора настропалим и отправим по следу за вором, — предложил Алексей.
— Или сами поскачем с гиканьем и шашками наголо, — вяло поддакнул я, понимая, что ничего из этого делать не станем.
Чтобы догнать немцев и профессора, нужно для начала понять, каким путём они поехали. Предположим, перехватили, а нам в ответ: «Не брали, не видели». Как доказать факт воровства?
— Денег много потеряли, — добавил Лёшка.
— Не так уж и много. Ты бы те операции несколько лет делал. Растянутая по времени денежная масса не так заметна.
— Не уверен, что Иноземцев повторит операцию. Даже если сделает, реабилитационный период сложный. Занесут заразу и капец всему. Они же здесь слепнут и от простой инфекции. Привёз тут один сына-подростка с гнойным конъюнктивитом…
— Тоже с любострастными болезнями? — поддержал я разговор, не особо интересуясь темой.
— Обычный конъюнктивит, только сильно запущенный.
— И как его к нам пропустили? — удивился я.
— А они скрыли поначалу. Сказали, что к старцу на проповедь. Помещик солидный, кони крепкие. Не нищеброд. Ему не стали препятсвовать.
— Предположу, что к старцу их всё же не пустили. Закрыли в изоляторе, — проявил я провидческие способности. Система у нас отработанная. Всех с малейшими подозрениями на инфекционные болячки сразу изолируют.
— Посмотрел я, проверил. Вылечат парню глаза и без моего участия, — продолжил Лёшка. — Разве что отец Нестор епитимью на пацана наложит.
— За что это? — не понял я.
— Так он говорит, что болячка в глазу появилась, когда туда… э… м-м-м… семя попало, — немного запнулся Лёшка с пояснениями. — От рукоблудия.
— Стесняюсь спросить, как ему это удалось, но удивлён появлением конъюнктивита. Парень точно не имеет любострастных болезней?
— Признаков не нашли, но вполне возможно, что и от простых сперматозоидов занёс инфекцию.
— Тогда точно без епимитьи не обойтись, — немного развеселился я. — А тебе очередной плюс в карму и очередной пациент, излеченный от слепоты.