Живи высочайшей милостью
Шрифт:
— Это была неудачная шутка, — ответил робот. — Мне очень жаль, что я так сказал. На самом деле я не коллекционирую людей. Я коллекционирую описания сумасшедших, которые нахожу в литературе.
— Вы составляете список литературных сумасшедших?
— О, не только. Я конструирую миниатюрные подобия, подобия людей, как если бы они существовали в реальной жизни.
— Так вы коллекционируете кукол?
— Более того. Эти фигурки двигаются и говорят, они разыгрывают сценки. Очень занимательно. Я развлекаюсь с ними часами. Благодаря им я, как мне кажется, лучше понимаю людей.
— Это механические игрушки?
— Ну, примерно. Их основа механическая, хотя есть и биологические элементы.
— Поразительно, — сказал Лэнсинг, слегка шокированный. — Вы создаете живых существ?
— Да. Во многих отношениях они живые.
Лэнсинг умолк, продолжать разговор ему расхотелось.
Дорога мало чем отличалась от тропы. Иногда обнаруживались двойные колеи, оставленные колесами, но чаще колеи покрывала трава и ползучие растения.
Поначалу дорога шла лесом, и лишь спустя два часа взору путешественников открылась холмистая степь, поросшая травой и с редкими островками деревьев. День, приятно теплый вначале, становился все жарче по мере того, как солнце поднималось к зениту.
Генерал, вышагивающий впереди, остановился в тени рощицы и предложил сделать привал:
— Наши дамы нуждаются в отдыхе. Жарко.
Он вытащил из кармана мундира большой белый платок и вытер потное лицо. Потом достал фляжку и стал жадно пить.
— Да, нужно отдохнуть, — сказал Лэнсинг. — А чтобы не терять времени, можно и пообедать.
— Замечательная идея, — с энтузиазмом откликнулся генерал.
Юргенс, распаковав свой рюкзак, уже резал холодное мясо и сыр.
— Приготовить чай? — спросил робот.
— Некогда, — ответил пастор. — Мы должны спешить.
— Я принесу дров, чтобы вскипятить чай, — сказал Лэнсинг. — Недалеко отсюда я видел сухое дерево. Чай нам всем пойдет на пользу.
— Незачем ублажать плоть, — возразил пастор. — Можно обойтись и без чая. Мы могли бы на ходу есть сыр с сухарями.
— Сядьте, — сказал ему генерал. — Сядьте и расслабьтесь. Нельзя мчаться сломя голову на марше. В ритм нужно входить медленно и постепенно.
— Я не устал, — огрызнулся пастор. — Мне не нужно входить в ритм.
— Подумайте о дамах, пастор!
— Дамы не такие неженки. Это вы скисли, а не они.
Они все еще препирались, когда Лэнсинг отправился за дровами. Дерево, которое он заметил по дороге, оказалось неподалеку, и Лэнсинг принялся за дело, обрубая сухие сучья. Одной охапки дров хватит, чтобы вскипятить чай.
За его спиной треснула веточка. Лэнсинг обернулся и увидел Мэри.
— Не возражаете, если я к вам присоединюсь?
— Ничуть, рад компании.
— Неуютно там — те двое все еще ссорятся.
— Они оба одержимые.
— И очень похожи друг на друга.
Лэнсинг засмеялся:
— Они бы задушили вас, скажи вы им это. Каждый из них презирает другого.
— Может быть, именно потому, что они так похожи. Каждый видит в другом свое отражение. Классический случай ненависти к себе, вы не находите?
— Не знаю. Я не силен в психологии.
— А что вы знаете? Я хочу сказать, какой предмет вы преподаете?
— Английскую литературу. В своем колледже я считался специалистом по Шекспиру.
— А знаете, вы и выглядите как профессор. У вас ученый вид.
— Пожалуй, дров хватит, — сказал он, нагибаясь и собирая нарубленные сучья.
— Помочь?
— Да нет, этого довольно, чтобы вскипятить чай.
— Эдвард, как вы думаете, что мы найдем в конце концов? И что мы ищем?
— Не знаю, Мэри. И, наверное, никто не знает. И не знаю, почему мы здесь. Никто из нас не рвался сюда, однако…
— Я все время думаю об этом и не могла уснуть прошлой ночью. Кто-то хотел, чтобы мы попали сюда. Кто-то нас сюда перенес. Мы не добровольно оказались здесь.
Лэнсинг легко поднялся, взвалил охапку сучьев на плечо.
— Не переживайте. Может быть, через день или два все прояснится.
Они направились к месту привала и наткнулись на Юргенса, поднимавшегося из низинки с четырьмя флягами на плече.
— Я нашел родник, — сказал он. — Я мог бы наполнить и ваши фляжки.
Лэнсинг разжигал костер, пока Юргенс наливал воду в чайник и втыкал в землю рогатину, чтобы подвесить его над огнем.
— Известно ли вам, — требовательно спросил пастор, нависая над стоявшим на коленях Лэнсингом, — что этот робот принес флягу и для себя?
— Что же в этом плохого?
— Он же не пьет. Так почему бы…
— Возможно, он заботится о том, чтобы вы или генерал могли утолить жажду, когда ваши фляги опустеют. Об этом вы не думали?
Пастор фыркнул с издевкой. Лэнсинга окатила горячая волна гнева. Он поднялся и повернулся лицом к пастору.
— Я скажу вам кое-что и больше повторять не стану. Вы смутьян, а нам здесь смутьяны не нужны. Будете продолжать в том же духе — я устрою вам трепку. Понятно?
— Правильно, правильно! — воскликнул генерал.
— А вы, — повернулся к нему Лэнсинг, — заткнитесь. Вы рветесь командовать и пока что не справляетесь с этим.
— Надо полагать, вы считаете, что вам следовало бы быть командиром.
— Нам вообще не нужно начальство, генерал. Если вас снова начнет разбирать спесь, вспомните об этом.
Обедали молча и в молчании снова тронулись в путь. Генерал по-прежнему шел первым, и пастор следовал за ним.
Характер местности не менялся. Идти по равнине с разбросанными тут и там рощицами было приятно, но жара не спадала. Генерал теперь шел медленнее, чем до привала.