Живи высочайшей милостью
Шрифт:
Лэнсинг вернулся к своим спутникам. У камина он услышал странно взволнованный голос Сандры:
— Когда же мы попадем к поющей башне!
Глава 22
ОНИ УВИДЕЛИ поющую башню на четвертый день после того, как покинули гостиницу.
Собственно, это была не башня, скорее — шпиль. Устремляясь ввысь с вершины холма, он как длинный палец вонзался в небосвод. Основание башни имело добрых шесть футов в поперечнике, а в высоту она уходила не менее чем на сотню
Все, за исключением Сандры, были разочарованы пением башни. По словам Джоргенсона, это не музыка, а какой-то шум. Негромкая, иногда чуть усиливавшаяся. Она напоминает, подумал Лэнсинг, камерную музыку, хотя его знакомство с нею было весьма поверхностным. Он вспомнил, как давным-давно поддался уговорам Элис послушать в воскресенье концерт камерной музыки и мучительно страдал на протяжении двух бесконечных часов, ни словом, впрочем, себя не выдав. Тихое пение башни разносилось, однако, необыкновенно далеко. Ветер принес его еще в середине третьего дня пути.
Заслышав первые звуки, Сандра пришла в восторг. Музыка настолько захватила ее, что она не хотела останавливаться на ночлег.
— Ну еще одно усилие! Мы могли бы добраться до башни к исходу ночи. Никто ведь не устал, к тому же ночью станет прохладнее и идти будет легче.
Лэнсинг довольно резко оборвал Сандру. Тоном, не допускающим возражений, он заявил, что ночью путешествия отменяются.
Сандра не стала спорить. Против обыкновения, она не помогала приготовить ужин; поднявшись на пригорок рядом с лагерем, она вся обратилась в слух. Ее маленькая, хрупкая фигурка казалась игрушкой на ветру. Сандра отказалась от еды; всю ночь она провела на пригорке.
И потом, на вершине холма, увенчанного башней, Сандра словно бы погрузилась в транс. Запрокинув голову, она не отрываясь смотрела на башню, всеми фибрами души впитывая звуки.
— Эта музыка совершенно не производит на меня впечатления, — сказал Джоргенсон. — Не понимаю, что она в ней нашла?
— Музыка не трогает вас, — ответила Мелисса, — потому что у вас нет души. Что бы вы ни говорили, это хоть и странная, но музыка. Мне нравится музыка, под которую можно танцевать, а под эту музыку не потанцуешь.
— Я беспокоюсь за Сандру, — обратилась к Лэнсингу Мэри. — С тех пор как она услышала первые ноты, она не ест и не спит. Что с ней делать?
Лэнсинг пожал плечами:
— Пока ничего. Может, пройдет.
За ужином Мелисса после долгих уговоров все-таки заставила Сандру немного поесть. Сандра почти все время молчала.
Стоя у костра и глядя на ее силуэт, темнеющий на фоне догорающего заката, Лэнсинг вспоминал, с каким волнением та ждала поющую башню. Еще на первой стоянке Сандра мечтательно произнесла:
— Должно быть, башня прекрасна. Я так надеюсь на это! Этот мир очень беден красотой.
— Вы живете ради красоты? — спросил он тогда.
— Да, конечно. Знаете, я весь день пытаюсь сочинить поэму. Как ни странно, в самой неприглядности этого мира есть своеобразная красота; я хотела запечатлеть ее в стихах, но никак не могла придумать начало. Я знала, что хотела выразить, но мне не удавалось облечь мысли в слова.
Сидя у огня и наблюдая за Сандрой, очарованной музыкой, не очаровывавшей больше никого, Лэнсинг гадал, удалось ли ей начало поэмы.
Джоргенсон повернулся к Юргенсу:
— Вы, вопреки предостережению, предложили идти на север. Вы считаете, что обязательно нужно идти туда, куда не велят, несмотря на попытки сбить с пути того, кто ищет.
— Мне кажется, я рассуждаю здраво, — подтвердил робот.
— Тем не менее мы пошли на запад, а не на север.
— Мы пошли к известной нам цели, а теперь отправимся в неизвестность. Осмотрев башню, свернем на север и познакомимся с Хаосом.
Джоргенсон вопросительно посмотрел на Лэнсинга, тот кивнул.
— Я планировал то же. Вы имеете что-нибудь против?
Джоргенсон, несколько смешавшись, отрицательно покачал головой.
— Любопытно, — произнесла Мелисса, — что же такое на самом деле Хаос?
— Он может оказаться чем угодно, — ответил Лэнсинг.
— Мне не нравится это слово.
— Вы боитесь его?
— Да, пожалуй.
— Люди часто придумывают разные названия одной и той же вещи, — сказала Мэри. — Мы можем воспринимать Хаос по-разному, в зависимости от того, в традициях какой культуры мы воспитаны.
— Утопающие, отчаянно и не размышляя хватающиеся за любую соломинку, — задумчиво произнес Джоргенсон. — Сначала ею был куб, потом город, теперь — поющая башня и Хаос.
— Я по-прежнему считаю, что в кубе заключено нечто важное, — возразила Мэри. — Что-то мы там упустили… Генерал искал ответ в городе, но город слишком уж напрашивается на поиски, он явно наводит на ложный след. Искать ответ в городе — естественная потребность, и именно потому неверная. Вы в нем ничего не нашли? — обратилась Мэри к Джоргенсону.
— Только пустые комнаты да пыль повсюду. Может быть, те четверо, что не вернулись, нашли ответ; может, именно поэтому они и не вернулись. Ваши поиски шли успешнее. Вы обнаружили двери и машины, да все одно без толку.
— Ну, не совсем, — не согласилась Мэри. — Кое-что мы узнали о прежних обитателях Города. Развитая наука, высокая техническая культура. Может быть, мы верно поняли: они ушли в другие миры.
— Их перенесли так же, как и нас?
— Да, — подтвердил Юргенс, — за одним маленьким исключением: они перемещались по собственной воле.