Живодерня
Шрифт:
– Видишь, это и есть саркофаг Гомера,-печально проговорил Профессор. – У чуди это считается реликвией: они жертвы человеческие здесь приносят.
– Неужели?..
Илья понял, почему вокруг саркофага такая черная и как бы блестящая земля. Она напитана кровью многочисленных жертв. Двое исполинов-охранников безразлично глядели на маленьких пришедших на экскурсию людишек.
– А охранники не будут против того, что мы здесь?.. – шепотом спросил Илья.
– Они только рады тому, что мы с тобой пришли, – как-то странно ухмыльнулся Профессор.
Они остановились
– По преданию, в этом саркофаге, – начал Профессор, – покоится прах сына подземного бога Атхилопа. Ему-то и приносятся жертвы. Так было всегда, и до того, как чудь окончательно перешла жить под землю. Считается, что души принесенных в жертву людей не пропадают даром, а вселяются в мертвого сына Атхилопа. И, когда он наберет нужное количество душ, он восстанет из гроба и выведет свой народ. И народ будет властвовать над миром вечно. Поэтому здесь рады любой жертве – даже мышам, клопам и мухам.
– А как зовут сына? – для расширения кругозора поинтересовался Илья.
– Имя его пока что неизвестно. Он может прийти под любым именем. Понимаешь ли, Илья, это место для чуди священно. Это место жертвоприношения, поэтому, если здесь кто-нибудь кого-нибудь убивает, это не считается убийством. Понимаешь? – Профессор пристально смотрел Илье в глаза. – Это считается жертвоприношением богу тьмы, и душа его идет как бы в общую копилку. Понимаешь?..
Илья, кажется, начал понимать. Во всяком случае, в глазах Профессора он снова видел тот металлический блеск, так напугавший его у окошка склепа. И снова Илья испытал состояние какой-то безнадежности. Во рту пересохло, сердце заколотилось…
– Ты знаешь, Илья, так уж получилось, что я должен тебя убить. Я не знаю, что на меня нашло там, в тоннеле. Зачем я рассказал тебе? Это была мгновенная слабость. Но теперь я не смогу спокойно жить, зная, что кто-то еще кроме меня…
Профессор как-то виновато смотрел на короткий меч в своей руке. Когда он успел его достать?
– Ты уж прости меня, Илья. Так получилось… Может быть, твоей души ему и не хватает…
– Но ведь я не просил мне говорить!..
Илья попятился от Профессора. Безучастные охранники смотрели на готовящееся жертвоприношение, не двигаясь и никак не проявляя к нему своего отношения, – ни радости, ни печали не было на их лицах.
– Но ведь я не просил. Я ведь отсюда никогда не выберусь – ты сам говорил, – обливаясь ледяным потом, лепетал Илья пятясь.
И тут почувствовал, как что-то уперлось ему в поясницу. Он резко обернулся. Это был облитый запекшейся кровью саркофаг.
"Господи! А потом меня расчленят, закатают в банки, на которых наклеят ярлык "Свиная тушенка" и разошлют по всей необъятной стране; и будут меня употреблять в пищу люди разных полов и профессий, мной будут, предварительно перемешав и разогрев с картошечкой, закусывать водку… возможно, кому-нибудь я не понравлюсь на вкус, и остатки выбросят на помойку, где доедят их помоечные коты…"
Илья это не подумал: за то мгновение, когда он стоял уперевшись задом в саркофаг, он бы и не успел всего этого подумать, это как-то мгновенно пронеслось у него в голове. Он даже видел раззявленные рты, пожирающие его тело… И тотчас бешенство охватило Илью! Дико завопив, он бросился в сторону от уже замахнувшегося на него Профессора. Но поскользнулся, упал… попробовал подняться – ноги разъезжались на склизкой почве.
– Я сделаю это небольно, – успокаивающе говорил Профессор, приближаясь к лежащему Илье и занося над головой меч.
Илья поднял для защиты руку… Но Профессор не донес меч до цели. Склонившись над Ильей для удара, он вдруг выпучил глаза, на мгновение замер, резко выдохнул через рот воздух, словно изнутри у него что-то вышло с этим воздухом; что-то теплое, липкое и тяжелое выплеснулось из его рта. Профессор выронил меч и повалился на Илью. Илья несколько мгновений лежал, придавленный недвижимым телом, слушая шум в помещении. Потом столкнул его и поднялся.
В подземелье шел бой. Один из охранников, уже мертвый, лежал рядом с саркофагом: из груди у него торчала стрела. Второй исполин, выкрикивая непонятные слова на чужом языке, отчаянно рубился мечом, отбиваясь от троих таких же рослых полуголых людей. Но, как ни отчаянно бился охранник, его теснили в глубь зала. Из коридора слышались крики, лязг железа, топот ног…
В подземелье, отбиваясь от нескольких нападающих, пятясь, вошли двое. Один из отступавших упал, пронзенный в грудь острием меча, другой, увидев гибель товарища, бросил свой меч и поднял вверх руки, но тут же рухнул со вспоротым животом. В коридоре бой продолжался. Отовсюду слышались возгласы: "Атхилоп хал! Атхилоп хал!"
Ворвавшиеся воины окружили саркофаг. Командовал отрядом седоволосый хромой человек. Что-то знакомое было в его лице и фигуре. Он подошел к растерянному, изумленному Илье и положил на плечо руку.
– Что, Илья, не узнаешь?
Это был Егор Петрович собственной персоной. Узнать его было мудрено: он почернел лицом, да и отличить его от соплеменников было трудно. Впрочем, Илью, перемазанного кровью, заросшего бородой, узнать тоже было нелегко.
– Мы пришли за нашей святыней.
– Возьмите меня с собой, – попросил Илья. – А то меня тут чуть не убили. Какие-то тут все придурки…
– Нужно уходить. Мы и так потеряли много времени, – проговорил легендолог.
Потом повернулся к стоявшим вокруг саркофага соплеменникам и что-то им сказал. Те подняли саркофаг и вынесли из подземелья.
– Держись меня, не отставай, – приказал Егор Петрович.
Они вышли в коридор – здесь их ждал отряд человек в двадцать. В коридоре тут и там лежали поверженные, стонущие или уже мертвые люди.
"Вот, теперь консервов-то сколько выпустят. Вот радость-то кромешникам. Не зря год високосный", – мрачно подумал Илья.
Саркофаг, или "копилку душ", уже погрузили на приготовленный поддон со специальными полозьями и лямками; пять человек, впрягшись в лямки, стали тянуть сани по тоннелю.