Живодерня
Шрифт:
Глава 8
КУДА ВОРОН КОСТЕЙ НЕ ЗАНОСИЛ
– Эй! Куда, старая, прешь?! Держи старуху! Эй! – закричал рабочий в желтой куртке, с другой стороны ямы махнув Сергею и Илье рукой в рукавице.
– Провалишься, дура старая! – крикнул второй рабочий в такой же куртке, стоявший рядом.
Сергей подошел к краю ямы.
– Держи ее, парень! В очках, а не видит ни хрена! – кричал неугомонный рабочий, обращаясь к Илье.-Машина вчера сюда ахнулась!
– А чего, сынок, ахнулась-то? – заинтересовался Сергей.
– Чего-чего, хрен его знает чего. Воды подземные размыли или трубу прорвало… Почва-то – говно зыбучее. Там же болото. – Рабочий топнул
– Да! Нагадил нам Петр, – согласился второй рабочий. – В прошлом году на Восьмой линии грузовик под почву ушел, – вспомнил он. – Трубу горячей воды пробило, грунт вымыло, и он туда весь ушел. Вот такой кусок кузова только торчал. Сам видел.
– Эта машина-то, сынки? – спросил Сергей, указав на мятую, с выбитыми стеклами иномарку.
– Эта. Хорошо, что в ней еще никого не было!
– Да как же не было-то? – встрял в разговор неизвестно как оказавшийся рядом мужчина-пенсионер. – Я вам, женщина, все расскажу. Я все своими глазами видел. Дело тут странное…
– Ну-ну, ты вчера уже рассказывал! – иронично прокричал рабочий с другой стороны ямы. – Ты у нас по общему заболеванию!
И оба рабочих загоготали.
– Давайте отойдем, – предложил пенсионер.
Они отошли к пострадавшей машине.
– Все так было, – начал пенсионер, глядя на Сергея испуганными глазами. – Вчера в восемь часов вечера подъехала машина. Вот эта самая. Я тут живу, напротив, у меня окно комнаты во двор выходит. На машину я сразу внимание обратил – у нас в таких дорогих машинах никто не ездит. Видно, "новые русские". И машину свою они в самый раз на этом месте, где яма, оставили, и все вошли в парадную.
– А сколько их было-то? – спросил Сергей.
– Четверо, четыре человека. Не было их полчаса. Потом, смотрю, выходят уже впятером и ведут под руки нашего соседа Егора Петровича. Он тоже инвалид, как я, только у меня общая группа, а у него по опорно-двигательной системе. Так вот, Егор Петрович какой-то расстроенный и без палки. Не понравились они мне сразу. И вот садятся они в машину, мотор включают, и вдруг асфальт под машиной ломается; и она прямо с людьми падает под землю. Видно, там размыто было, а когда вес еще одного лишнего человека добавился, асфальт и подломился. Ну тут народ стал собираться. Я тоже вышел. Я хоть и инвалид, но тоже вышел. У меня общая группа инвалидности… А машина в яму в аккурат вошла, словно для нее выкопали. И так получилось, что дверцы-то изнутри не открыть – земля сжимает, а сверху на ветровое стекло земли да обломков асфальта навалилось. Только и видно сверху крышу блестящую. Я говорю: люди там – спасать нужно. Но пока за краном бегали, пока подцепляли, часа, наверное, три прошло. Да, в одиннадцать вечера подцепили. Уже Зинка, стерва, с работы вернулась. Так вот, подцепили машину краном, а вытянули-то не сразу, с третьего только захода. Вытянули ее, поставили. Стекла-то в ней все разбиты. Двигатель пыхтит, работает. Я гляжу, а внутри никого нет – ни единого человека. Но я-то ведь собственными глазами видел, как туда пять человек садились. А все говорят, что я придумал. Только я один и видел-то. Да, инвалид я, но по общему заболеванию! А они говорят!.. Но общее – ведь это совсем не то!.. – Инвалид распалялся все больше и больше. – Ну вы меня, женщина, понимаете?! Это молодежь все! – Он недоброжелательно взглянул на стоявшего тут же Илью. – А у меня общее…
– Да, общее у него! – крикнул рабочий с другой стороны ямы и заржал.
– У меня у самой общее, – прошамкал Сергей. – До свидания, мужчина.
Сергей посеменил прочь из двора.
– Общее!! – совсем расходившись, как проклятия выкрикивал вслед инвалид. – У меня общее!..
Выйдя со двора, Сергей с Ильей шли некоторое время молча.
Илья не вполне понимал, что произошло и как к этому следует относиться.
– Вот и все, – вздохнув, сказал Сергей, резиновым набалдашником палки при каждом шаге мягко стукая в асфальт. – Теперь можно поменять юбку на брюки, отращивать усы и даже бороду. Все кончено, Илья.-Сергей широко, не по-старушечьи улыбнулся. – Теперь нет никаких бандитов, никакого самозванца Малюты, ни его головорезов! Теперь мы свободны.
– Ну а как же с Малютой…
– С Малютой и его дружками все очень даже просто – всех их вместе с Егором Петровичем растащила под землей чудь. И теперь повара потомственных людоедов решают, какое блюдо приготовить из этой шушеры, чтобы оно не было слишком уж ядовитым. Понял?!
Сергей был очень доволен и прямо подпрыгивал при ходьбе.
– Значит, попали они под землю к чуди, – не без злорадства проговорил Илья, вспоминая Малюту, доводившего его своими речами до обморочного состояния. – Так им и надо.
– А Егор Петрович среди своих оказался. Тоже нормально. Наземной жизнью он как-то тяготился.
– Погоди! А что же тогда Алиев? – вспомнил Илья. – Ведь он нас разыскивает.
За эти дни Илья настолько свыкся и сжился с чувством постоянной опасности и страха, что не хотел верить и расслабляться. А вдруг кого-нибудь забудут, и он неожиданно вынырнет со свирепой рожей…
– С Алиевым как раз все понятно. Он старается, когда ему платят и приказывают. Ну а раз приказывать и платить, что характерно, некому – начальника на шампуры насаживают, – то и работать незачем.
– Пожалуй, оно верно…
– А ты, мнучек, город-то трех революций обсмотреть успел? – спросил Сергей, стилизуя свою речь под старушечью.
– Да как-то, бабуля, не успел еще. Все с вашими бандитами не слажу да с подземным народом не разберусь,-весело ответил Илья.
– Ну, милок, давай руку, – сгорбленный Сергей взял Илью под руку. – Пошли, милочек, покажу я тебе город наш замечательный с его внешней стороны. Обычно все начинают с того, что видят внешность, и она изумляет человека. Но есть, как ты знаешь, и внутренность…
Они неспешно брели по Стрелке Васильевского острова, и со стороны выглядело, будто почтительный внук вывел на прогулку свою старенькую бабушку-пенсионерку.
– Да, внутренняя, – продолжал Сергей. – Ты, мнучек, внутреннюю сторону знаешь лучше внешней. Так что теперь пришло время узнать город таким, каким знают его все.
Светило солнце, они шли по Дворцовому мосту. Удивительное зрелище невероятного простора подавляло. Только здесь, в порывах ладожского ветра, можно было вздохнуть! Только здесь телесная оболочка казалась мала тому, что было внутри, тому, что томилось в теле, не находя возможности увидеть и понять, чего оно хочет и к чему стремится. А хотелось душе этого простора, этой широты, этого полного вздоха! Ух! Дух захватывало!
Сергей размахивал руками в разные стороны и хотел рассказать все истории о Петербурге и его зданиях, но не мог, со стороны напоминая не на шутку разгулявшуюся по воспоминаниям своей молодости старуху, которая несет на своей сутулой спине всю свою жизнь и, когда нет сил тащить воспоминания дальше, сваливает их на голову того, кто оказывается рядом.
Миновав Эрмитаж, они вышли на Дворцовую площадь. Сергей рассказывал о строительстве здания Зимнего дворца, об Александровской колонне, указывая клюкой, как указкой; и на эмоциональную старуху с внуком иногда оборачивались прохожие.