Живописец смерти
Шрифт:
— Той ночью?
— Вообще.
— Дайте подумать. — Лицо старухи снова превратилось в чернослив. — Да, был у нее дружок. Тоже цветной.
— Но той ночью вы его здесь не видели?
— О нет. Это очень вежливый молодой человек. Он всегда открывал для меня дверь, будто я королева. — Миссис Правински просияла. — Один раз он даже помог мне донести до квартиры сумку с продуктами. Очень милый мальчик… хотя я не понимаю, что он делает со своими волосами. — Она поморщилась.
Теперь стало окончательно ясно: человек на лестнице и Уилли — совершенно разные люди. Кейт почувствовала такое облегчение,
— Миссис Правински, я хочу вас кое о чем попросить.
— Пожалуйста.
— Первое — подписать протокол, где указано, что человек на лестнице и тот другой, который открывал для вас дверь, совершенно разные люди. И второе… это касается того, на лестнице… Вы могли бы описать его лицо для полицейского художника, чтобы он смог сделать набросок?
Глаза старухи засветились.
— Так, как показывают по телевизору?
— Да, как у Перри Мейсона.
— Мне очень нравится Делла Стрит.
— Так вы думаете, что сумеете это сделать? Описать его?
— Дорогая, если бы я могла рисовать, я бы сделала это сама.
Кейт вела под руку миссис Правински на второй этаж полицейского управления. Пролет был длинный. Старуха остановилась на полпути, оперлась рукой о перила.
— Ой, дыхания не хватает. Неужели здесь нет лифта?
— Вам плохо?
— Прекрасно, дорогая, прекрасно. — Она двинулась дальше, но через несколько ступенек остановилась снова.
Пожалуйста, миссис Правински, — мысленно говорила Кейт, — только не умирайте. Вы мне так нужны.
— Как вы себя чувствуете? Нормально?
— А хоть бы и не нормально. Вы что, понесете меня наверх?
— Шутите? Я думаю, вы могли бы понести меня.
Миссис Правински закудахтала. Это у нее был такой смех.
— Вот это правильно, милочка.
В отделе составления фотороботов четверо специалистов сидели перед компьютерами и выслушивали потерпевших. Одним нажатием клавиши делали глаза на экране то меньше, то больше, добавляли или убирали бороду, морщины и тому подобное. Кейт не захотела ждать, когда кто-нибудь из них освободится, хотя, наверное, следовало бы. Скоро других специалистов не будет, только такие. Ей больше нравились художники (очевидно, потому, что она любила живопись), которые рисовали угольным карандашом, потом стирали и рисовали снова. Сегодня ей повезло. Один представитель этого вымирающего племени еще здесь сохранился. Лысоватый, с землистым лицом, возраст под пятьдесят пять, пальцы перепачканы древесным углем. На карточке фамилия: Каллоуэй.
— Вы свободны? — спросила Кейт.
Художник помрачнел.
— Вообще-то я собрался домой. Уже почти шесть.
— Примите еще нас. Пожалуйста. — Кейт очаровательно улыбнулась. — Я из специального отдела. От Рэнди Мида. Могу замолвить за вас словечко.
— Спасибо, не надо. Мне до пенсии осталось два месяца.
— А как насчет сотни долларов?
Каллоуэй посмотрел на нее с подозрением.
— Вы из ВБ или еще откуда?
— Из отдела внутренней безопасности? Нет. Ни в коем случае. Просто я в цейтноте. Так что?
Каллоуэй со вздохом сел. Кейт усадила
— Какое лицо? Овальное, квадратное, круглое?
Старуха сморщилась.
— Значит, я смотрела шоу Дика Ван Дайка и…
Кейт протянула Каллоуэю свою карточку.
— Позвоните мне, когда будет готово.
Миссис Правински ерзала на стуле, горя нетерпением продолжать. Ее чуть скошенные, оттененные бирюзой глаза горели. Кейт попросила Каллоуэя передать набросок по факсу ей домой. Пора сделать перерыв и хорошенько подумать. Она погладила руку миссис Правински.
— Я договорилась, чтобы вас отвезли домой. — Кейт бросила взгляд на Каллоуэя. Тот сидел, мрачно поджав губы. — И не спешите. Мистер Каллоуэй у нас очень терпеливый.
* * *
Кейт увидела парня, прохаживающегося вдоль дома, и подумала, что он такой же конспиратор, как и художник Энди Уорхол в своем парике. В том смысле, что сразу же бросался в глаза. Бейсбольная кепка козырьком назад, нервная походка, острые взгляды по сторонам. Лучше бы уж взял картонку, написал на ней: «Я КОП!» — и повесил на шею. Это называется: поставили охрану. Да его за километр видно. Тем более что дом один из самых элитных в западной части Центрального парка.
Кейт кивнула ему. Он кивнул в ответ, не поднимая головы, и продолжил движение. Консьерж посмотрел на него, словно спрашивая: «Как ты сюда попал, приятель? Неужели заблудился?» Затем он с улыбкой повернулся к Кейт.
Поднявшись к себе, она сбросила туфли, уронила на стул жакет и, не включая света, двинулась по коридору. В спальне сбросила на пол слаксы и блузку и, избегая смотреть в зеркало, побрела в ванную.
Зачем лишний раз убеждаться, что я выгляжу ужасно? В душевой кабинке Кейт потерла мочалкой, смоченной ароматным гелем, синяк на правом локте, осмотрела поцарапанные костяшки пальцев и радужный синяк на колене.
Спасибо тебе, толстый Уолли.
Ей нужно было привести себя в порядок, потому что предстояла встреча с Ричардом в недавно открытом ресторане, о котором в последнее время все говорили. Ему с большим трудом удалось забронировать столик.
Кейт вышла из ванной. Проверила факс. Пока ничего. Должно быть, миссис Правински измучила Каллоуэя. Она вернулась в спальню и составила краткое резюме по результатам беседы. Итак, в ту ночь, когда убили Элену, соседка видела на лестнице чернокожего. Интересно, это тот же парень, с которым видел Элену толстый Уолли?
Кейт зевнула. Сделала пометку в блокноте. Снова зевнула.
Может быть, вздремнуть хотя бы минут пятнадцать?
Она легла, положив предварительно под подушку трубку беспроводного телефона.
Мэрилин Монро смотрит на нее снизу вверх, не совсем похожая на человека. Губы как будто бархатные. Изображение расплывается, а затем приближается и становится резким. В комнате душно и темно. Лицо Элены неподвижно. Глаза пустые. На щеке кровь. Кейт пристально рассматривает малиновые изгибы, слышит, что се зовут. Откуда-то издалека, наверное, с лестничной площадки. Сначала мягко, затем громче.