Живописец (Жена иллюзиониста)
Шрифт:
– Можешь не волноваться, родная!
Чувствуя на себе тяжелый взгляд Генриха, Маша старалась идти медленно, как будто она никуда не спешит. На самом же деле ей хотелось бежать изо всех сил. Что она и сделала, как только усадьба скрылась из виду. Лайен, тяжело дыша, припустил за хозяйкой, ковыляя на четырех лапах. Утопая в снегу, он даже жалобно заскулил. Маша обернулась. Она совсем забыла про собаку.
– Ну-ну, дружок! – Она ласково потрепала пса по загривку. – Хочешь упрекнуть меня, что я так быстро бегу, а ты уже не можешь догонять меня? Давай-ка посиди тут да подожди меня.
Она сняла с шеи шарф и привязала собаку к дереву. Лайен остался сидеть на снегу. Он проводил молодую женщину обиженным и недоуменным взглядом, он не понял, почему его, верного друга и сторожа, привязали этой
Позже Михаил поил Машу чаем, и они обсуждали, как им теперь поступить.
– Есть ли в доме хоть один человек, на которого ты могла бы опереться? – спросил Михаил, отхлебнув из оловянной кружки.
– Я не знаю. – Маша аккуратно подула в свою кружку. – Теперь мне все и вся кажется таким враждебным, неискренним, лицемерным!
– Следователь полиции упоминал горничную Кайсу Вуори. Она раньше была любовницей старого барона, до того как он пропал.
– Да, я слышала об этой истории. И мне кажется, что Кайса симпатизирует мне. Но как знать, что она думает на самом деле, она всегда молчит.
– Может, попробовать поговорить с ней, нам нужен помощник.
И они принялись обсуждать план побега Маши из поместья. В это время за окном раздался долгий и протяжный вой. Маша вздрогнула и побледнела. Колов помрачнел.
– Ты привела собаку? Маша, это погубит нас! Ты же сама рассказывала, какой у этого пса нюх.
– Я не подумала. Прости, я так спешила.
Вечером того же дня, после бесконечного молчаливого ужина в обществе свекрови и мужа Маша направилась в переднюю, где была устроена лежанка для Лайна. Пес при виде хозяйки вскочил и завилял хвостом. У Маши защемило сердце. Если бы он знал, с чем она пришла к нему! В руке у молодой женщины был зажат кусок сахару, на который она щедро накапала крысиного яду. Мысль о том, что собака невольно может выдать их с Коловым, неустанно крутилась в ее голове. Участь несчастного зверя была решена. Стараясь не смотреть собаке в глаза, она протянула ему отравленный сахар. Лайен аккуратно взял сахар зубами, положил его перед собой, лег и прикрыл глаза. Маша удивилась, так как пес всегда в одно мгновение проглатывал лакомые кусочки. Она погладила его дрожащей рукой и, давясь слезами, поспешила в свою комнату. Оглянулась, собака огромными желтыми глазами смотрела ей прямо в душу. Маша села, затаив дыхание. В доме царила тишина, впрочем, как обычно. И в этой тишине ей послышался жалобный стон, скуление, переходящее в плач. Маша зарыдала сама и бросилась обратно. Только бы успеть! Злополучный сахар лежал на прежнем месте. Лайен сладко зевнул и, пуская слюни, нацелился на него. Она успела выхватить отраву из-под носа собаки. Пес лязгнул зубами и посмотрел на Машу совершенно ошалелым взором. Он теперь совершенно отказывался ее понимать! Маша опустилась рядом с собакой, обхватила ее голову, целуя морду животного, она проклинала свою слабость. Отравительница из нее решительно не получится!
Глава двадцать девятая
Горничная Кайса торопливо наводила порядок в гардеробе своей госпожи. Маша, полулежа на кушетке с томиком Рунеберга, пребывала в мечтах. Образы поэта переплетались с ее фантазиями. Мысль о побеге преследовала ее неотступно.
«И пусть на нас прольется свет Из тверди золотой, Пусть станет жизнь игрой планет, Где слез не льют, где вздохов нет…»Как всегда почти бесшумно появилась свекровь.
– Что вы читаете, моя милая? – спросила Аглая Францевна с улыбкой, которая всегда появлялась на лице баронессы, когда она обращалась к невестке. – А, Рунеберг! Отрадно, что вас так привлекает финская культура. Когда вы поживете с нами подольше, вы во всей полноте ощутите ее прелесть. А это вам для улучшения цвета лица и бодрости тела.
С этими словами баронесса поставила на край стола изящный стакан из тонкого
Аглая Францевна удалилась. Горничная перекладывала белье в комоде, аккуратно перебирая шелковые и батистовые сорочки, чулки, панталоны. Маша встала и обошла Кайсу так, чтобы та видела все ее действия. Решительным жестом снадобье баронессы было вылито в таз для умывания. Горничная и хозяйка несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Потом Кайса медленно двинулась к месту преступления, взяла в руки расписной фаянсовый кувшин, стоявший рядом, и вылила из него воду вслед за снадобьем. В тазу образовалась мутноватая жидкость, просто вода, в которой что-то мыли. Теперь, когда горничная пойдет ее выплескивать, никто ничего не заподозрит. Женщины не обменялись ни словом, но обеим стало все ясно.
Через несколько дней Маша вышла из дому в сопровождении Лайена и пошла в дальний уголок поместья, где был похоронен младенец Кайсы. Как и ожидалось, горничная была там. Кайса часто приходила к этому одинокому холмику, когда выдавалась свободная от работы минутка. И все в доме знали, где искать горничную молодой барыни. Кайса, услышав шаги, подняла голову и нахмурилась. Никто еще не нарушал ее горького уединения. Оставив собаку в стороне, Маша приблизилась к могилке, ступая по глубокому снегу. Кайса лопатой расчистила немного вокруг и теперь сидела на свернутой рогожке, уткнувшись в платок.
– Я побуду с тобой немного, хорошо? – спросила Маша и перекрестилась на могильный холм.
Кайса не ответила, только пожала плечами.
– Царствие небесное невинной душе! – тихо и с чувством произнесла Маша. – А ты успела окрестить его?
– Нет, – последовал глухой ответ.
– Как, должно быть, тебе тяжко! Я-то знаю теперь, что значит потерять любимого человека. И я знаю, что значит для женщины ребенок от любимого человека, – добавила она почти шепотом.
Кайса удивленно подняла глаза на хозяйку, но ничего не спросила. Маша тем не менее была уверена, что та все поняла.
– Поэтому, Кайса, я не могу более оставаться в этом доме. Тут сплошной обман, лицемерие. Безумие, безумие во всем. Даже Аглая Францевна безумна в своем желании скрыть правду, выставляя своего сына здоровым. Я думаю, что ее муж барон Корхонэн стал жертвой безумца, и это меня очень пугает! – осторожно, с расстановкой произнесла Маша, внимательно глядя на собеседницу.
Кайса удивилась речам хозяйки. Ее широкие брови изогнулись недоуменной дугой. Но после сцены с кувшином она ожидала чего-то подобного, неких шагов к откровенности. Тем более что горничная замечала, как молодая женщина куда-то убегает и возвращается, светясь от счастья. Что жизнь ее с законным супругом явно не задалась. И что страшная тайна семейства стала очевидной. Но самое главное, что не только Кайса подозревает, что Теодор был убит, и убит собственным сыном! Ее тяжкие раздумья на эту тему теперь подкрепились опасениями молодой хозяйки.