Живой алмаз Шаданакара
Шрифт:
– Симпатичный?
– Обычный, ты знаешь, я красавцев не люблю.
– Я рада за тебя, неужели после стольких лет одиночества, тебе кто – то понравился?
– Не знаю Лан, как в юности, ничего не понимаю.
– Понравился, понравился, я понимаю. Знаешь, мне сейчас вспомнилось детство. Помнишь, мы половину ночи просидели у руин старого дворца?
– Помню, нас еще воспитатели тогда наказали. Целую неделю без прогулок за школой!
– Кэр, почему тогда так было хорошо?
– Потому что тогда все могло быть так или иначе, а сейчас только так как есть…
– Ты девчонок давно видела, как они?
– Думаю нормально, Лизу вызывала вчера, она не ответила, наверное на работе. С Мерлин разговаривала на той неделе. Огромная нагрузка, и в клинике, и в институте. Читала ее последние научные статьи, знаешь, по-моему, это настоящий прорыв. Я уже не знаю, кто она больше врач или маг – границы практически не осталось. Давай и вправду встретимся, я выберусь, ты надеюсь тоже, девчонок позовем, два – три часа и мы вместе?
– Хорошо, послезавтра, в 19.00. Как всегда у Леонардо. Ты договаривайся с Лиз, а я с Мерлин, хорошо
– Хорошо. До завтра, доброй тебе ночи и не переживай, никуда твой Назир не денется!
Экран растворился, но Керол продолжала мечтательно смотреть в висящую пустоту. Мысли, словно стая мошек кружились в голове: девочки, школа, ресторан Леонардо, выступление Георга на съезде, хитрая улыбка мистера Ли. Тут – же вспомнилось , как она впервые выступала в школе, призывая изменить правила совместных посещений, как изумленно смотрела директриса Сара Дидье и аплодировали ребята
– Школа, Боже мой, школа, я совсем забыла! Мире через четыре дня уезжать, каникулы заканчиваются, а я еще столько обещанного не выполнила. Мысли Керол будто ожили веселым детским шумом.
– Мама, мамочка, она меня щекотает – заливаясь, отбивался Адам.
– А он меня бьет палкой – запыхавшись ответила Мира.
– Я плизлачный лыцарь, мой светомеч не плиносит боли длузьям!
– Да, тогда я королева фей! – отберу твой меч и выброшу в окошко.
– Мам…, она мой меч отбилает! – еще громче завопил Адам
– Тихо, тихо мои котята, бегом ко мне, я вас обниму – Кэрол расставила руки для объятий, но, не выдержав бурного напора, они втроем рухнули на подушки.
– Мамочка, мамочка, я тебя так люблю! Сильно, сильно люблю! – приговаривал сынок. Миранда же, просто беззвучно целовала свою мамочку – щеки, плечи, руки, волосы.
– Простите, что прерываю вашу семейную идиллию – голос, возникший из пустоты, заставил всех поднять головы.
– Время уже совсем не детское. Я обязана вернуть детей в кровати – из той же пустоты появилась фигура электронной няни.
– Ничего страшного Софи, ничего страшного. Пусть они сегодня побудут со мной. Я сама им почитаю и сама уложу. Спасибо за помощь Софи – Кэр проводила взглядом исчезающую фигуру биоробота.
– Спокойной ночи, мадам. Спокойной ночи дети – и прежде чем окончательно раствориться, Софи успела произнести последнюю фразу:
– Завтра разбужу в девять!
Наигравшись вдоволь с детьми, Каролина еще долго смотрела на любимые спящие лица, прежде чем заснуть самой. Сон пришел не сразу, она проваливалась в него медленно, долго ворочаясь с бока на бок. Это был обычный сон, не ночное путешествие, осознанное или желанное. Нет, обычный сон.
Кэрол стояла в горах, огромных, серо – коричневых. Они окружали ее со всех сторон, как будто она находилась в кратере могучего, давно потухшего вулкана. Пейзаж был бесконечно величественен и грустен, и только сосны – редкие, живые, пушистые, как чудо, росли прямо на камнях. Дышалось легко, спокойно. Облака рваным туманом стелились под ногами. Облака ползли по камням, срываясь летели вниз, цепляясь за зеленые шапки сосен. Очень красивая, какая – то нереально впечатляющая картина.
И тут Каролина внезапно поняла, что она умерла. Что это вроде – бы она, но уже не она, а сущность ее, душа, стоит здесь, под самым небом. Не было ни страха, ни жалости. Какое – то обреченное спокойствие заполнило все вокруг, пока не пришла мысль о детях.
– Господи, помоги! Я не могу их бросить! Господи помоги! Они совсем маленькие, я нужна им! Дай мне шанс, Господи! Верни меня, верни, пожалуйста, верни! – слова панически, мелким бисером летели в окружающую красоту. Кэрол подняла глаза к небу и увидела, как в бледно – голубой вышине открылась овальная, сверкающая, наполненная каким – то неземным светом полусфера. От нее повеяло нескончаемой любовью и истиной благодатью, и женщина совершенно лишилась притяжения. Ее магнитом потянуло вверх, будто в душе проснулось счастье, и это счастье было частичкой той благодати, раскрывшейся вверху. Так хотелось быстрее туда, к сверкающему источнику.
– Дети, нет, нет… – словно крик, опять ниоткуда возникшая мысль, прервала ее полет.
Кэрол открыла глаза, и медленно приходя в себя, подняла голову. Она лежала на своей кровати, на своей подушке, в своей комнате. Рядом мирно посапывали во сне Мира и Адам. Их теплое дыхание мягким уютом наполняло комнату, но сердце молодой женщины, словно прилив в океане, наполнила тревога.
За окном серый туман едва приоткрыл завесу тьмы. Кэр осторожно поднялась, одела любимую тунику и отправилась варить кофе. Вкусный, согревающий напиток, понемногу возвращал ее к жизни. Тревога не ушла, она свернулась в маленький комочек и забилась в самый уголок сердца. Пройдя к рабочему столу, Каролина долго еще не могла работать, и просто наблюдала в окно, как не спеша просыпается утро.
2178 год Мерлин
Океан, могучий, красивый, иссине – синий дышал сегодня полной грудью. Грохочущие волны с шумом накатывали на темные камни. Воздушная, шипящая пена, да феерверки солнечных брызг – вот что оставалось от прибегающих громадин. – Да совсем как в жизни: пришла волна, ушла волна, пришла душа, ушла душа… – глядя на живой океан, думала очаровательная темноволосая женщина, которую звали Мерлин. Около часа назад, она закончила последнюю, очень тяжелую операцию. Что бы заполнить опустошение, перед возвращением домой, она всегда приходила сюда, к океану. Мерлин работала детским доктором. Не просто врачем, а ведущим специалистом – хирургом, научным руководителем и всеобщей любимицей одной из ведущих мировых детских клиник. Медицина в это время поднялась на очень высокий уровень, 85 процентов болезней, которыми когда – то болело человечество, были попросту устранены. Но осталось еще 15. Половину от этого числа составляли новые, мало изученные заболевания. Они накатывали словно волны, с определенной цикличностью и приносили много забот и испытаний детям, родителям и конечно врачам, боровшимся за их жизни.
Черные волосы Мер наполнились влажным воздухом, ветер ласкал и гладил их, завивая в колечки, обнимал соленой изморосью, заставляя ежиться. Солнце спокойно садилось за едва виднеющийся вдали остров, и бриллиантовая дорожка, ведущая к нему, становилась ярче и ярче. Остальная же гладь неба и воды постепенно окрашивалась изумительными, бывающими лишь на закате дня цветами: серебристо – серо – голубыми, изумрудно – бежево – зелеными, перламутрово – розово – пурпурными.
Вечное чудо восхода и заката питает нас, как кормила в детстве грудью мать. Дает новые силы дышать, верить, любить, творить и просто жить. Так и Мерлин вдыхала эту благодать, подставив лицо гроздьям соленых брызг. Постепенно уходил вдаль тяжелый день. Девочка с огромными карими глазами, которую едва удалось спасти. Руки родителей, в бесконечной благодарности, сжимающие до боли ее пальцы. Фантомозапись скучающей дочки: