Живой проект. Том 2
Шрифт:
– Нет… потом в инет-тыр…нете п-посмотрю.
– Глебу Санычу понравился бы этот Павел. У них схожий взгляд на мою работу, – Саша пытался улыбнуться, но у него не получалось. – Я сейчас умоюсь, переоденусь и вернусь. А ты готовишь чай и пельмени.
– Угу…
Саша прошел в ванную комнату и стянул рубашку. Вода обжигала, но он не сделал ее холоднее. Вытерев лицо и задержав взгляд на покрасневших руках, он убедился, что они не дрожат. Через пятнадцать минут Александр пропихивал сквозь намертво сжавшееся горло пельмени и помогал им чаем, побуждая своим примером отхлебывать из своей кружки малого.
Наркологи оказались двумя рослыми парнями с нулевым уровнем дружелюбия и жалости к «пациенту».
– Заберите его с собой, – попросил Александр.
– Тогда я поеду тоже! – вмешался Шурик.
– Конечно, поедешь.
– У него страховка просрочена… на двенадцать лет. Нужны документы, – нарколог потер сложенные в щепотку пальцы.
Саша взглянул на Шурика и тот рванул из комнаты, но через минуту, когда живой проект уже компенсировал взяткой возможные проблемы, связанные с просроченной страховкой, малой опомнился и вернулся.
– Прикольная у тебя реакция, парень, – заметил один из фельдшеров. – Как ты мимо сканеров-то ходишь?
Когда квартира опустела, Александр налил еще чаю и прошел в комнату. Из головы не выходила реакция Шурика на слово «документы». Как долго он будет вздрагивать, слыша подобные просьбы?
Прикрыв окно, Саша сел на диван и уперся локтями в колени. Перед глазами яркими, до жути реальными картинками рисовался летний рассказ Шурика. Тогда он не поразил клона так, как история хирурга. Теперь же он вдруг осознал, что не имеет понятия о том, что может чувствовать ребенок, когда на его глазах в течение суток корчится и трясется отец, протягивая руки, хрипя и проклиная. Что остается в человеке, сутки прижимающем к себе не от ненависти, а от непонимания этот хрупкий, как сама жизнь, стеклянный сосуд с огненной водой.
Шурик рассказывал, что когда проснулась мать, отец был уже мертв. Она так и не выдрала из его рук бутылку, которая могла бы, хоть и ненадолго, но спасти ее мужа. Он не помнил, сколько простоял, вжавшись спиной в бетонную стену, и не помнил, сколько била его мать, когда поняла, что он сделал… точнее не сделал. Зато он очень хорошо помнил детский дом, а потом вокзалы, рынки, вендинговые терминалы. Он увлеченно рассказывал о жизни на улице, о повышении из попрошаек до «терминальщика», о стычках со своими и полицией, о побегах и отсидках, о голоде и холоде после катаклизма. Он слишком быстро обзавелся «профессией» и слишком рано осознал, что такое хорошо, а что такое плохо. Глеб Саныч сказал, что такие не выживают, но Шурик обладал исключительной добротой и практически блаженной наивностью.
Наверно, Бог его хранил.
2
Это не было праздным любопытством. Михаил видел, что утечка клонов, хоть и уменьшилась до единиц, стала стабильной. Осознавая свою беспомощность, президент хотел удостовериться, что Александр не призывает их к бегству.
Он рассчитывал, что после проведения закона они вернутся. Иначе в чем смысл? Михаил предполагал, что у бежавших были на то какие-то причины, но основным стимулом считал агитацию Александра.
Когда президент зашел в домик охраны, шел двенадцатый час ночи.
– Михаил Юрьевич? – удивился Коля, поднимаясь с кресла.
– Сиди, я не к тебе.
Охранник
Михаил зашел в комнату отдыха. С дивана перед проектором уже поднялся молодой Олег. Из интерактивного кресла в углу комнаты вылез второй охранник.
– Где Олег? – спросил Михаил.
Так звали всех троих телохранителей-клонов, но Михаил мог спрашивать лишь об одном из них. За прошедшее после возвращения из Австралии время президент не обмолвился и парой слов со своими новыми живыми проектами.
– В тренажерном зале, – ответил охранник.
– Позови, пожалуйста.
– Зайди, – тихо позвал охранник.
– Оставьте нас, – приказал Михаил, увидев в дверях «своего» Олега. Когда охранник и молодой клон вышли из комнаты, Михаил указал подбородком на проектор: была запущена какая-то игрушка.
– Это что?
– Игра.
– Я вижу, что игра. Это что? И это? – он указывал пальцами в юнитов в корпоративной униформе.
Вопрос был риторическим и Михаил не получил ответа. Живой проект играл в высшей степени примитивную, но, вероятно, от того не менее увлекательную аркаду «Освободи живой проект». Герой носился по нескольким этажам здания, освобождая клонов: кого из газовой камеры, кого с электрического стула, кого от расстрела, кого от инъекции, а кого-то вообще вытаскивая из петли.
– На днях появилась. Очень увлекательно, Михаил Юрьевич.
Михаил смерил клона взглядом и решил промолчать.
– Так… и во что еще вы играете?
– Вы имеете в виду игры про клонов или вообще?
Возникла пауза.
– Ты хочешь сказать, что есть еще игры про клонов?
– Да, куча! Разные… Олегу они нравятся…
Михаил отвернулся к окну. Достав пачку сигарет, закурил.
– Ладно, отрой портал Александра.
– Который?
Михаил молчал, осознавая, что упустил значительно больше, чем подозревал. Конечно, после работы Максимова Александр двадцать раз перестраховался.
Используя комнатный проектор, Михаил зашел на самый первый портал, где Максимов нашел выход к закрытым ресурсам. С минуту пытаясь пальцами найти в объемной картинке визуально никак не обозначенную, но активную область, Михаил сжал зубы.
– Перчатки есть?
– Нет, Михаил Юрьевич, – покорно и терпеливо ответил клон.
Открыв подлокотники интерактивного кресла, Михаил взглянул в ниши и нарыл-таки себе «курсор».
– Мда-а… – побранил он лишь тоном.
Наличие подобного раритета в доме собственной охраны говорило слишком о многом. Прилепив пуговку «курсора» к указательному пальцу, Михаил вернулся к проекции. Он чувствовал себя довольно глупо, водя пальцем вокруг себя, но уверенность и настойчивость не позволяли сдаться. Когда через пару минут прилепленная к пальцу блямба подала вибросигнал в пустом месте, Михаил довольно расправил плечи.