Живой труп. Часть 2
Шрифт:
Через полтора часа позвонила консьержка и поинтересовалась, ждет ли он сегодня гостей. Ответив, что действительно ждет приезда родственников, Александр переместился в прихожую. Когда открыл дверь, из лифта уже выходили. Первой появилась рыжая стриженная под каре девица в аляповато-клетчатом пальто, выдававшем провинциалку из южных окраин европейской России. За ней нес два чемодана крепкий молодой человек в черных штанах и авиаторской куртке. Полное лицо с наметившимся двойным подбородком излучало гордую независимость, и Александру этот тип не понравился с первого взгляда. Замыкал троицу грузный господин неопределенного возраста в серой неприметной одежде, со столь же неприметным одутловатым лицом.
– Родственников из Житомира ждете?
–
– Еще со вчерашнего дня ожидаем-с - заученно ответил Александр. На что девица, задорно тряхнув рыжей челкой, прыснула смехом, будто услышала в условном отзыве что-то забавное. Пройдя в квартиру, она первая протянула руку и сообщила, что ее зовут Элла. Молодой человек в авиаторской куртке представился как Григорий.
– А я, стало быть, Семен Петрович. Можно и Петрович, ежели по-простому, - пропыхтел, борясь с одышкой, их старший товарищ.
Проводив гостей в большую комнату, Александр пригласил, когда будут готовы, приходить на кухню пить чай.
– С московскими баранками?
– подмигнув, поинтересовалась Элла.
– Чайку с дорожки, очень даже кстати!
– оживился Петрович. Григорий же не стал затруднять себя ответом.
Многодневное затворничество было нарушено. Но Александр не знал, радоваться ли этому свершившемуся факту. Чужие голоса, чужие характеры и привычки беспардонно вторглись в его размеренное существование. Вспоминая избранные места из Шопенгауэра, он думал, что мудрый немецкий пессимист во многом был прав. Особенно когда утверждал, что одиночество для человека обладающего развитым интеллектом и воображением наиболее желаемое состояние. Однако, поскольку общения с людьми не избежать, лучше постоянно поддерживать его на минимально приемлемом уровне, дабы не растерять навыков психологической защиты. И сейчас Александр чувствовал, что эти навыки за период его одинокого проживания частично утеряны. Слишком многое раздражает и принимается близко к сердцу.
Чаепития быстро перешло в посиделки с привезенной гостями горилкой и салом. Говорили в основном о Москве. Эля и Петрович был здесь впервые. Григорий же считал себя знатоком старой столицы, и был ее ярым хулителем. Почти все его здесь раздражало и вызвало или презрительную, или злобную оценку. И ни сколько не смущало то, что он сидит за одним столом с коренным жителем этого города.
– А сами то, сударь, откуда будете?
– сухо поинтересовался Александр. Молодой человек вопрос надменно проигнорировал. Ответила за него Элла. Демонстративно налегая на букву "г", она сообщила:
– Гриша у нас с Харькову! То ж город! Почти столица.
Хулитель Москвы выпад проигнорировал, а Эллочка, озорно стрельнув глазами, продолжала:
– А мы, скоромные провинциалки, Москву любим. И москвичей тоже!
В завершение фразы она, передвинулась ближе к Александру. Острый локоток уперся ему в руку. Нос ощутил цветочный аромат дешевых духов, а взгляд невольно задержался на нежно белой коже, выглянувшей из-под рыжего завитка волос.
Постепенно разговор гостей перешел на малопонятную для Александра профессиональную тему. По специфическому жаргону он мог только догадываться, что речь идет о каких-то компьютерных технологиях. Почувствовав себя лишним, Александр пожелал гостям хорошо провести вечер. Уже уходя, счел должным сообщить, что с радостью уступит даме свою комнату, а сам вполне может устроиться на кухонном диване или на раскладной койке в прихожей.
– Э, нет! Одной скучно. Лучше вы к нам перебирайтесь!
– улыбаясь, ответила гостью. После чего Александр сухо пожелал всем спокойной ночи и окончательно откланялся.
В этот вечер он долго не мог уснуть. Сначала мешали Эллочкин смех и громкие голоса с кухни. Потом гости, громко топая в коридоре, начали перемещаться между душевой и гостиной. До самой полуночи из их комнаты еще доносились приглушенные голоса и подозрительные скрипы кровати. Воображение начинало рисовать иллюстрации к популярным в желтой прессе заметкам о нравах в среде нигилистов. В открытое окно со стороны бульвара залетали пьяные крики. И уже погружаясь в пограничное состояние между сном и явью, он видел то рыжий завиток, дрожащий над тонкой девичьей шеей, то ажурные чулки и ярко-алые губы незнакомки с Цветного.
Разбудил его пробравшийся в комнату утренний холод. На подоконнике играли яркие солнечные лучи. Часы показывали начало восьмого и со стороны Садового доносились далекие звонки трамваев. По дороге в санузел Александр услышал свистящий храп из-за двери гостиной. Вернувшись, он распахнул окно и около часа занимался гимнастическими упражнениями. Прохладный душ окончательно взбодрил дух и тело. В приподнятом настроении он отправился на кухню, и обнаружил, что там уже пытается хозяйничать Элла. В незнакомой обстановке это получалось у нее не лучшим образом, и Александру пришлось взять приготовление завтрака в свои руки. Вскоре на большой сковороде, превращаясь в лунную поверхность, шипела и лопалась смесь из молока и яичных желтков. Когда она дошла до состояния омлета, Элла предложила:
– Давайте, не будем ждать, пока эти выползут!
Александр не возражал. Взяв себе по четвертинки содержимого сковороды, они устроились за кухонным столом. Запевая омлет кофе, болтали уже как старые знакомые. Александр чувствовал себя не резидентом конспиративной квартиры, а дядюшкой, принимающим взрослую племянницу из провинции. Эллочку, прежде всего, интересовали московские магазины дамской одежды. А ему, еще не так давно, приходилось сопровождать в подобные места супругу. Так что, некоторые сведения он мог предоставить. К тому времени, как на кухне появился заспанные и мрачные мужчины, Александр успел съесть свою порцию, а Эллочка узнать много полезных сведений о московской торговле.
Пожелав гостям приятного аппетита, Александр счел нужным удалиться. У себя в комнате он обнаружил, что на радиотелефон только что пришло пустое сообщение из редакции "Московского папарацци". Так Рахимова давал сигнал о срочной внеплановой встрече.
Когда он подошел на угол Колобковского, машины патрона там еще не было. Прогуливаясь по мостовой перед трактиром, Александр минут пятнадцать наслаждался погожим солнечным утром. Из дверей заведения пахло свежей выпечкой и вареным кофе. Голубое небо опрокинутой чашей висело над перекрестьем бульваров, и яркие лучи гладили купола церквей Рождественского монастыря. Торопить события совершенно не хотелось, тем более, что ничего хорошего от экстренной встречи он не ждал.
Наконец, со стороны Трубной улицы подъехал Рахимов. Не выходя из машины, позвал Александра в салон и, даже не справляясь, как устроились гости, огорошил новым заданием:
– Поздравляю, товарищ Феникс! Сегодня боевое крещение. Примешь участие в экспроприации финансовых средств на нужды революции! Не волнуйся, стрелять не придется. Хотя определенный риск есть.
Дальше последовали подробные инструкции. Не позже чем через час, Александру надлежало подъехать в один из центральных офисов Имперского банка и завести там кредитную карточку. Для этого был выдан еще один фальшивый паспорт с уже вклеенной фотографией. Потом на номер телефона, который дал Рахимов, нужно было переслать реквизиты карты и ждать ответ. Дальше начиналась самая важная часть. Получив сообщение "Готово", он должен был обойти все кассы-автоматы на Тверской и Никитской улице, и в каждой снять максимально возможную сумму денег. На карточку, по словам Рахимова, должно было упасть около двадцати пяти тысяч рублей, а одна касса за раз могла выдать не более двух трех десятков "катенек". Увидев же сообщение "Карта заблокирована", он должен был срочно уходить, и в кабинке ближайшего общественного туалета избавиться от карточки и паспорта. Для денег Рахимов выдал небольшой саквояж. После окончания операции Александр должен был поехать на Николаевский вокзал и оставить его в ячейке камеры хранения. Потом сразу вернуться сюда, на угол Колобковского и Цветного.