Живущие в нас (сборник)
Шрифт:
У них оставалось несколько минут тишины, пока мать, колобком перекатится через площадь, и Володя спросил:
– Ну, как ты?
– Нормально… – Катя пожала плечами – не могла ж она признаться, что переспала с другим мужчиной? Прошла в комнату и села на диван, а Володя устроился на подоконнике; закурил, не зная, какие еще задать вопросы, если все было нормально.
Взгляды их столкнулись; Катя почувствовала, что ее, как во сне, притягивает светлая прозрачная гладь, в которую просто необходимо прыгнуть! …Глаза – зеркало души, –
– Я люблю тебя…
– Неужели? – Володя усмехнулся; на светлой глади возникли искорки, только было это совсем не солнце, и в это время в дверь позвонили.
…Ну, сейчас начнется, – подумала Катя; но подумала равнодушно, без страха, ведь самое страшное творилось у нее внутри – она ставила себя на место мужа и знала, что не простила б, и в то же время безумно хотела, чтоб простили ее саму; и как совместить такое в одной голове?.. Катя закрыла лицо руками, да так и осталась в слепой темноте.
– Зинаида Петровна, а это зачем? – послышался из коридора удивленный Володин голос.
– Очень полезная вещь, зятек.
Катя опустила ладони, чтоб увидеть «полезную вещь», и сразу внутренние противоречия отступили на второй план; глаза ее расширились, рот приоткрылся.
– Хорошо погуляла? – мать подняла три ровных гибких прута, – я ж тебя предупреждала совсем недавно.
– Но, мам… – Катя перевела растерянный взгляд на мужа, – Володь, скажи ей!..
– Что я ей должен сказать?
Катя сама не знала, что говорят в подобных случаях; мысли ее судорожно заметались, только выглядели они как-то совсем неубедительно.
– Мам, я уже большая девочка, чтоб… ну, это… – фраза получилась ужасно глупой, но разве мало она наделала глупостей за последние дни – одной больше, одной меньше…
– Снимай штаны! – коротко приказала мать.
– Мам, ну, ты что?.. Я ж взрослая…
– Снимай штаны, взрослая!
– Мам, – Катя заплакала, – пожалуйста… я больше не буду…
– Чем дольше ты препираешься, тем для тебя же хуже.
Катя поняла – спорить бесполезно, а будет, действительно, хуже, потому что помощи ждать неоткуда; она встала и жалобно всхлипывая, расстегнула «молнию». …Стыдобища-то какая… есть ведь другие методы – зачем же сразу пороть?.. Хоть бы не узнал никто – о, смеху будет!..
Она медленно вылезла из джинсов и бросила их на стул.
– Ложись задницей кверху!
…А Вовке меня даже не жалко… мог бы заступиться – он же не знает, что я ему изменила… значит, не любит… Однако воспоминание об измене разбудило затаившееся, было, чувство вины, и Катя послушно улеглась на диван.
– Трусы спусти.
– Мам! Зачем!.. – взмолилась Катя, вроде, узенькая полоска ткани имела такое уж решающее значение.
– Володь, помоги. И подержи, чтоб не вертелась, паразитка.
Видя, как муж с готовностью направился к ней, Катя не стала дожидаться помощи;
– Зинаида Петровна, – видя, что вмешательство не потребовалось, Володя остановился на полпути, – дайте, я сам с ней разберусь.
– Ну, слава богу! – радостно воскликнула мать, – а то я уж и не пойму, муж ты или нет? Взрослый мужик, а сопливую девчонку распустил – дальше некуда. Слов она не понимает…
– Я понимаю… – с глупой надеждой проскулила Катя.
– Понимала б, не вела себя так! Тебя насильно никто замуж не выпихивал! Сама рвалась! Так вот и будь теперь женой!
– Я буду!.. – Катя дернулась, собираясь встать, но мать мигом вернула ее на место.
– Ну-ка лежи! Будет она… Ты ж, паршивка, и сейчас еще пьяная со своих загулов – я ж вижу!
…Господи, и зачем я допивала ликер?.. – Катя уткнулась в покрывало, потому что возразить было нечего.
– Короче, Володь, глядя на ее поведение, я тебе так скажу – никакая она пока не взрослая, хоть и дожила до двадцати двух лет. Одна дурь в голове, поэтому, если хочешь иметь жену, а не проститутку, поменьше объясняй ей – все равно, как об стенку горох, а, например, не слушается она тебя, молча юбчонку-то задери, да всыпь ремня; хорошенько, чтоб прочувствовала! Глядишь, и умнеть начнет, понял?
– Чего ж не понять? – Володя забрал у тещи розги.
– Давай, воспитывай беспутную жену, а я пойду.
…Ну, и кранты мне! – не поднимая головы, Катя громко заревела, сразу представив свою дальнейшую жизнь, – буду, как Танька, за поросятами, да коровами ходить… не вякнешь ведь, если мамка сама разрешила меня драть… И не сбежишь теперь – с такими полномочиями он же и в город припрется!.. Так что прощай, моя квартирка… Она попыталась вспомнить ее, ставшую почти родной, но вместе с этим вернулся и весь прошедший день. …А реально ж вела себя, как проститутка – напилась, переспала неизвестно с кем… Ну, за это и получу…
Шаги матери стали удаляться; хлопнула дверь и стало тихо. Катя вцепилась зубами в покрывало; сжала ягодицы, зажмурилась. …Не орать бы громко, а то Валька, небось, дома; если услышит – завтра весь поселок будет обсуждать, как меня муж порол; тогда хоть на улицу не выходи!..
Прошло несколько минут, но в комнате по-прежнему было тихо, и Катя робко подняла голову – муж сидел на подоконнике, задумчиво изучая ее голую попу, будто видел впервые.
– Люблю я тебя, дуру… – сказал он, переводя взгляд на заплаканное лицо жены, – короче, позвонил я другу – учились вместе; берет он меня механиком в автосервис, – повернувшись, Володя выбросил розги в открытую форточку, – одевайся.