Живущие в нас
Шрифт:
…Что за бред?.. – Миша повертел в руках листок, словно ища обратный адрес, – похоже, новый поворот в истории болезни… да-да, надо позвонить доктору… доктору… Вернувшись в коридор, он нашел в списке, пришпиленном к обоям, нужный телефон.
– Яков Самуилович? Это Михаил. Да, муж Надежды. Знаете, она пропала, но оставила очень странную записку. Вам прочитать?.. А, вы сейчас в машине?.. Хорошо, жду, – положить трубку он не успел, потому что в дверь позвонили.
…Вернулась, зараза, – подумал Миша злорадно, но распахнув дверь, увидел мужчин – одного в штатском, другого в милицейской форме.
– Михаил Андреевич? –
– Чему обязан? – Миша старался не дышать в сторону представителей власти.
– Вы знаете, что случилось с вашей женой?
– С ней что-то случилось? А то я только что звонил ее врачу. Он должен подъехать.
– Ее врачу? – мужчины переглянулись, – она была больна?
– Да, у нее расстройство психики.
– Ах, даже так?.. – лейтенант понимающе кивнул, – тогда все становится более-менее понятно. С вашего позволения мы тоже подождем врача.
– Конечно. Проходите. Так все-таки что случилось?
– Ваша жена выпала из окна.
– О, господи!.. – до Мишиного сознания дошел смысл сказанного, но как на это реагировать, он пока не знал; спросил только, – она жива?
– К сожалению, нет.
Лейтенант прошел в гостиную и оттуда донесся его голос:
– Это вы закрыли окно?
– Да, но я же не знал…
– Это она писала? – лейтенант вернулся с запиской.
– Да, – Миша кивнул, – нашел, вот. Приехал недавно – видите, даже не разделся – (лейтенант втянул носом воздух, посмотрел на грязную куртку, и Миша стыдливо отвел взгляд), – у друга был. Колеса меняли, потом выпили немного…
– Чувствуется, что немного, – лейтенант усмехнулся и повернулся к штатскому, – а записка похожа на предсмертную; тут какой-то намек на следующую жизнь… Михаил Андреевич, скажите, у нее не было предрасположенности к суициду?
– Честно говоря… – Миша запнулся, – я об этом не думал.
– Как же вы могли не думать, если рядом с вами душевнобольной человек? – возмутился штатский, – это ведь накладывает определенные обязательства!..
– Вы меня обвиняете?.. – Миша испуганно замер.
– Пока нет, но чисто по-человечески…
…Ах, по-человечески!.. – Миша облегченно вздохнул, и в это время в незапертую дверь просунулась голова. Увидев милиционера, она удивленно выпучила глаза, которые под очками и так казались неестественно большими.
– Яков Самуилович! – обрадовался Миша, и тут же осекся, потому что демонстрировать радость в его положении было, по крайней мере, неприлично, – Надя покончила с собой, – произнес он как можно трагичнее.
– Вы ее врач? – догадался лейтенант.
– Да, с вашего позволения, – Яков Самуилович протянул милиционерам визитки.
– Скажите, а что у нее была за болезнь?
– Это, скорее, фобия. Пойдемте, я расскажу вам.
Он по-хозяйски уселся за стол. Милиционеры устроились напротив, и лейтенант достал лист бумаги. Миша остался стоять у окна, пытаясь осознать свое новое положение. Все походило на глупую игру, которая должна вот-вот закончиться всеобщим весельем. Он даже подумал, что жена решила устроить последнее испытание, прежде чем заключить мировую.
– Вам конечно потребуются заключение психиатрической экспертизы, – со знанием дела предположил Яков Самуилович.
– Естественно, – штатский кивнул, – кстати, посмотрите, – он протянул Надину записку, – что вы об этом думаете?
Яков Самуилович прочитал ее и отложил в сторону.
– Вся эта мистика вызвана нездоровой психикой, создавшей свой, ирреальный мир. В реалиях все обстоит несколько иначе – дело в том, что хотя создает семью любовь, но управляет ею исключительно страх… Не надо делать такие глаза!.. – он подмигнул лейтенанту, – в каждой стране имеется своя статистика факторов, препятствующих распаду семьи. По России она выглядит следующим образом: тридцать процентов женщин боятся резкого ухудшения материального положения вследствие развода; десять процентов – что муж сопьется, а около пятидесяти(!) – что муж изменит им, причем, неважно, уйдет он при этом из семьи или нет. А что такое страх? Это излучаемая человеком энергия определенного уровня, и обладает она интересным свойством, родственным магнетизму, то есть, притягивает то, что ее породило. Иными словами, создаваемые страхом образы рано или поздно материализуются. То, чего мы боимся больше всего, происходит на самом деле. Понимаете, какая подмена причины и следствия? Человек думает, что не зря боялся, а на практике получается, что, если б он не боялся, то ничего б и не случилось. Поскольку Надежда не имела ни образования, чтоб найти достойную работу, ни собственного круга общения, способного поддержать в трудную минуту, ни достаточного материального ресурса, она полностью отдалась единственному, что присутствовало в ее жизни – любви. Из бесед с ней я выяснил, что страх потерять мужа присутствовал в ней всегда, но когда он материализовался в конкретную измену, ее сознание дало сбой. Измены стали мерещиться ей везде и во всем; сделались навязчивой идеей, подавившей даже саму любовь. Она фактически перестала поддерживать отношения с мужем, всецело посвятив себя, так сказать, охране своей собственности в его лице, поэтому малейший факт, способный убедить ее в несостоятельности защиты, вполне мог спровоцировать суицид. Вы, – Яков Самуилович повернулся к Мише, – в свое время дали, так сказать, импульс к запуску генератора, а дальше машина пошла вразнос… Жаль, конечно, я пытался подсказать ей путь выхода…
– И какой же? – заинтересовался лейтенант, видимо, желая набраться опыта на будущее.
– Надо было уничтожить страх, путем укрепления собственного «я». На практике это можно назвать обретением независимости или отделением от любимого мужчины. Во-первых, нельзя доверять ему все тайны. Тайна – это щит, позволяющий аккумулировать в себе положительную энергию. Во-вторых, надо соблюдать границу и самой не покушаться на «чужую территорию», потому что навязчивые знаки внимания сродни энергетическому вампиризму – они разрушают чужое биополе, и умный мужчина невольно начинает избегать подобных женщин. В-третьих, надо иметь свой круг формального общения, куда и выносить из дома всю скапливающуюся негативную энергию. Находясь только вдвоем, вы волей-неволей вынуждены выплескивать негатив друг на друга. И последнее из основных положений…
– Достаточно, – перебил лейтенант, давно переставший конспектировать «лекцию», – если я правильно понял, вы считаете, что сложившаяся ситуация вполне могла послужить поводом для самоубийства?
– Разумеется.
– В таком случае, у нас больше нет вопросов, – он взглянул на визитку, лежавшую на столе, – Яков Самуилович, я б попросил вас завтра зайти к нам и еще раз повторить свои показания. Заодно прихватите заключения экспертов или что там у вас есть…
– Естественно, – Яков Самуилович поднялся, – а вы, Михаил, мужайтесь. Возникнут проблемы, звоните.
Милиционеры тоже поднялись.
– Михаил Андреевич, с вами осталась одна неприятная формальность – надо съездить в морг и опознать тело.
– Да-да, конечно, – Мише было все равно, куда ехать, лишь бы поскорее все закончилось и он остался один. До сих пор дух жены будто еще обитал в квартире, что делало обретенную столь странным образом свободу какой-то ненастоящей.
На следующее утро дух материализовался, причем, без всякой мистики. Правда, теперь жена не возмущалась, не задавала вопросов и не требовала никаких объяснений – она спокойно лежала в своей новой, обтянутой красной материей, «постели», закрыв глаза и скрестив руки. Миша поймал себя на мысли, что такая она нравится ему гораздо больше.