Живущие в ночи. Чрезвычайное положение
Шрифт:
— Извините, но вам все-таки придется позвонить, отец.
— И не подумаю… Я не желаю тебя знать. Уходи из моего кабинета! Уходи из моего дома! Оставь меня в покое! Ты мне больше не сын. Уходи!
— Будьте благоразумны, отец. И уделите мне минуту внимания. Давуд и наш друг, африканец, которого полиция ищет столь усердно, сейчас у нас в доме. Три дня назад, когда начались массовые облавы, я перевез их сюда из убежища, где они до этого прятались. Иначе они были бы схвачены и смерть
— О нет! — жалобно проговорил Старик Нанда. — Все что угодно, только не это! — Он зажмурил глаза и начал раскачиваться из стороны в сторону, издавая тихие стоны, вырывавшиеся, казалось, из самой глубины его груди.
— Простите, — сказал Молодой Нанда, смягчаясь. — У меня не было другого выхода. Ваш дом — самое безопасное место. Это один из немногих домов, принадлежащих индийцам, который вне подозрения и который даже не обыскивали. К тому же он на «европейской территории».
Несмотря на свое отчаяние, Старик понял, что сын в самом деле сочувствует ему, а это бывало так редко…
— И ты смеешь навлекать такую опасность на свою мать, на сестер, на меня?
— Им грозил неминуемый арест, отец.
— Да плевать мне на них! Не хватало еще, чтобы я за них беспокоился!
— Но я за них беспокоюсь, отец, и вам тоже советую беспокоиться, потому что, если их арестуют, вам тоже несдобровать!
— Я скажу, что ничего не знал. Если надо, под присягой. У меня есть влиятельные друзья, которым я оказывал различные услуги.
— Они вам не поверят, отец!
— Поверят!
— Вы так на них полагаетесь?
— А почему бы и нет? Я доказал им, что я их друг. Давал им деньги. Преподносил подарки. Заявлял о своем несогласии с вашей идиотской политикой. Вот увидишь, они мне поверят!
— Нет, отец. Я постараюсь, чтобы не поверили. Если моих друзей арестуют по вашей вине, я представлю доказательства, что вы втайне поддерживали и финансировали наше движение и что ваше дружественное отношение к ним и подарки — всего лишь маскировка.
— Нет! Ты этого не сделаешь!
— Посмотрим!
— Но ты же мой сын! Я твой отец! Ты не можешь поступить так со мной, со своей матерью и с сестрами.
— Смогу и поступлю, если понадобится!
— Какой же ты после этого мне сын?!
— Я должен бороться, потому что я человек, я должен постараться искупить грехи своего отца.
— Родство…
— Всего лишь родство, не более.
В голосе Молодого Нанды уже не слышалось прежней симпатии.
— Пожалуйста, не говори так со мной. Я старый человек. И мне трудно сносить озлобление сына.
— О боже! Ну что вы тянете время! Поймите же: ваш единственный шанс уцелеть и сохранить свое богатство состоит в том, чтобы помочь нам. Конечно, рано или поздно, как бы вы ни изворачивались, они отберут у вас все. Но до тех пор, пока это не случится, вы не признаете, что я прав. С помощью вашего ума, действуя где подкупом, где смиренной мольбой, вы умудрялись преодолевать все препятствия — и у вас сложилось ложное представление, будто вы сможете выдержать шторм.
— Ты презираешь своего отца.
— Нет. Но я не уважаю его убеждений и образа жизни.
Внезапно Старика ослепила вспышка неистового гнева.
— Что ты понимаешь? Ты никогда не подыхал с голоду, тебя никогда не пинали, не били, и никто не обзывал тебя «проклятым кули»! Я избавил тебя от всех этих унижений!
— Знаю. Вот почему я никогда не смогу презирать вас. В отличие от меня, у вас не было никакой защиты в этих джунглях. Я это понимаю. Но мы люди — и должны бороться за то, чтобы быть людьми, а не дикими зверями.
— И в этом мире людей сын шантажирует своего отца?
— Этого требуют интересы борьбы за то, чтобы превратить мир зверей в мир людей.
— А своих чернокожих приятелей, которые беспощадно убивают индийцев, ты тоже причисляешь к миру людей? И ставишь на карту все, что у нас есть, ради них?
— Ради нас самих, отец! Ради нас самих! Вы достаточно умны, чтобы понять это.
— Да, я не дурак. А вот ты простофиля, который верит в сказки с хорошим концом. Несмотря ка все свои благородные чувства, ты потерпишь неудачу.
— Ну и что ж? Лучше потерпеть неудачу, чем сидеть сложа руки.
— Что может быть хуже, чем лишиться всего, что у тебя есть?
— Думаю, что вы сами можете ответить на этот вопрос, отец. Вы закрываете глаза на правду, но в глубине души знаете ответ.
— Да поможет нам бог, если черные окажутся у власти.
— Да поможет нам бог, если мы не прекратим это бесполезное препирательство. Вчера вечером полиция задержала единственного человека, которому известно, кто скрывается у нас в доме.
Старик Нанда спрыгнул со своего большого кресла, и Молодой Нанда принялся его успокаивать. В конце концов его усилия увенчались успехом: крики и ругательства стихли, буря миновала.
По понадобилось еще десять минут, чтобы при помощи увеличенной дозы бренди Старик Панда обрел самообладание и смог позвонить.
Он набрал личный номер старшего инспектора Дю Плесси и услышал долгие гудки.
— Его там нет, — выждав несколько минут, сказал Старик Нанда.
— Нет, он там, — настаивал Молодой Нанда. — Я знаю. Постарайтесь дозвониться до него, пока они не вытянули признание из юного Наяккара.