Живые и мертвые
Шрифт:
Все-таки либо Судьба по-прежнему хранит свою непокорную жертву, либо просто повезло. Мальчишка-рыцарь казался просто убитым: еще бы, припереться в такую даль с отрядом – и тут нате вам, сэр. Поворачивайте оглобли, тигра уже и без вас какой-то бродяга ухайдакал. Рыцарь, хвала Маэнэмме, покровительнице всех бродяг и изгоев, даже не додумался поинтересоваться, кто он вообще такой, этот чужак со шпагой. А крестьяне его не выдали – хотя наверняка кто-то да догадался, кто же на самом деле их неожиданный спаситель. Весьма мудрая жизненная позиция – не сделай зла тому, кто тебе не сделал, и не буди лихо, пока оно тихо.
Зерван пододвинул к себе тарелку с пирогом и еще
Скрипнула дверь, и на пороге трактира появился новый посетитель – точнее, посетительница. Высокая женщина в темном плаще и капюшоне подозрительно оглядела полутемную комнату, пройдясь взглядом по посетителям. Ее внимание привлекли несколько завсегдатаев в крестьянской одежде да несколько купеческих компаний, Зерван же интереса не вызвал.
Настороженно двигается, подумал он, свободно – и в то же время словно сжатая пружина. Можно держать пари: если кто-то из забулдыг рискнет распустить руки, на свет божий тотчас же появится острый кинжал – из рукава или из ботинка. А может, сразу пара. А осанка – любая королева обзавидуется. Интересно, что делает такая женщина одна в здешней глухомани? Одета небогато, но опрятно, лицо прячет под капюшоном… Вампир?
Зерван вместе с остальными посетителями проводил ее взглядом в самый дальний темный угол и подумал, что повадки незнакомки очень сильно напоминают ему его собственные.
Тем временем женщина сбросила капюшон, и он с трудом удержался от восхищенного возгласа: девушка оказалась чудо как хороша, не исключено, что в ее жилах изрядная примесь эльфийских кровей… а может, голубых. Или и то и то сразу. Изящное, с правильными чертами лицо, сочный цвет пухлых губ, голубые глаза и волосы цвета воронова крыла… Не вампир – иначе глаза были бы либо красными, либо карими, как у всех маскирующихся вампиров. Возраст – лет двадцать пять, может, меньше, видимо, жизнь слегка потрепала ее невзгодами – взгляд колючий, острый, что твоя бритва.
Эх, будь Зерван чуть моложе – попытал бы счастья… Хотя, а почему, собственно, нет? На вид-то ему тридцать с небольшим, о своих ста пяти прожитых годах знает только он сам…
В этот момент девушка выглянула в окно и вздохнула – ждет кого-то. Может быть, своего спутника, с которым договорилась встретиться в этом месте.
Он сосчитал до десяти и унял зачастившее сердце. Не тот случай, когда стоит думать о женщинах, даже таких прелестных: в любой момент враг может нанести удар. Сам Зерван на шаг впереди, но любая пауза может позволить охотникам сократить разрыв. У бегущего зверя нет и не может быть времени на маленькие радости.
Незнакомка, сбросив котомку с плеч, подошла к трактирщику и положила перед ним несколько монет. Медяки, определил по стуку металла о столешницу Зерван. Так и оказалось: она унесла к себе в угол тарелку похлебки да кусок черного хлеба. Видно, на мели и оголодала, вон как уплетает…
– Хозяин, мне добавки, – потребовал негромко Зерван, и толстенький коротышка-трактирщик тотчас же оказался рядом.
– Чего господин изволит?
– Еще пирога. И грога сладкого. – Он положил на стол несколько белобоких монет и тихо добавил: – И той девушке в углу – хорошую порцию жаркого. И грога горячего.
Толстяк
– Будет исполнено. Что сказать ей, когда она спросит, кто благоде…
– Что благодетель пожелал остаться инкогнито, – отрезал Зерван, – и еще, вначале подойди вон к тем, тем и тем купцам и спроси, не нужно ли им чего.
– Зачем? – опешил трактирщик.
Вампир вздохнул. Если живешь долго, словно эльф, начинаешь, подобно большинству оных, презирать людишек, насмотревшись на таких вот толстопузых уродцев. Кретин прижимистый, он наверняка не способен и с медяком расстаться без корысти для себя.
– Чтоб она не догадалась, что это я. Чего стоишь столбом? Вперед!
За окном окончательно погас умирающий день. Зерван дождался добавки пирога и принялся за еду, наблюдая за хозяином трактира. Тот, выполняя инструкции, подошел к нескольким купцам, затем вернулся за стойку и позвал служанку – видимо, свою жену. Такому проще супругу припрячь к тяжелой работе, чем раскошелиться на наемную работницу.
Спустя минуту он принес в угол тарелку с дымящимся мясом и кружкой горячего напитка, и вампир подумал, что сейчас толстяк рискует получить по роже: девчонка ведь может понять его превратно. Вот ее руки оставили тарелку с почти доеденной похлебкой и уперлись в стол… сейчас последует рывок, и на трактирщика будет опрокинут стол и… К счастью, толстяк выговорил объяснение достаточно быстро, чтобы избежать увечий, и улизнул к себе за стойку. Девушка полоснула по присутствующим злым, жестким взглядом, так что Зерван едва успел уткнуться глазами в свой пирог. Хоть бы девчонка не оказалась гордячкой – ведь с нее запросто может статься.
Впрочем, голод оказался сильнее – она принялась за мясо. Ест быстро, но с достоинством, не чавкая, как остальные, вилку держит правильно… Кто она? Дочь обнищавшего дворянина? Возможно. Впрочем, какая разница, Зерван все равно этого не узнает. Своих проблем полно, только успевай расхлебывать, ведь он уже давно живет на расстоянии смертельного удара от своих врагов.
Зерван доел пирог, снял с ремня вместительную флягу и вынул пробку. Поднес горлышко к губам и усилием воли не позволил лицу скривиться в гримасе отвращения: кроме него только одним богам ведомо, как же гадка на вкус кровь, хоть телячья, хоть любая другая. Конечно, голодному вампиру слаще нектара нет, чем свежая красная жидкость, но такие гурманы редко живут дольше пары десятков лет. Зерван же на своем горьком опыте и фатальном чужом давно усвоил простое правило: хочешь жить долго – будь всегда сыт. Всегда. Вампир, который начинает искать в питье крови удовольствие, живет недолго и умирает зачастую в муках.
Зерван сделал несколько глотков и закупорил флягу, затем залпом выдул грог. Горячительный напиток смыл гадкий привкус крови с языка и вернул хорошее настроение. В окно заглянула только-только проснувшаяся луна – значит, пора в путь.
Он поднялся из-за стола, поправил на боку ножны со смертоносным эльфийским клинком и покинул трактир, усилием воли удержавшись от еще одного восхищенного взгляда на незнакомую девушку.
Нет длинней пути, чем путь в никуда. День за днем, ночь за ночью шагать, лишь иногда падая от усталости на землю и засыпая прямо под открытым небом, и при этом знать, что путь этот не имеет иного конца, кроме могилы на чужбине. Что может быть страшнее? Вот она, цена трусости. Он искупил свою вину смертью – теперь осталось искупить трусость, чтобы без стыда явиться пред очи своих предков… если, конечно, они вообще согласятся впустить в свой город ходячую падаль вроде него.