Живые и мертвые
Шрифт:
Потом он сказал, что грузовики для отправки в тыл уже прибыли, сразу после сдачи оружия начнется погрузка, и подал команду «вольно».
Командиры рот и взводов вышли из строя и занялись сдачей оружия, а Шмаков, обернувшись, посмотрел на полкового комиссара.
«Ну как? — спрашивал его взгляд. — Все сделано, как договорились?»
Тот кивнул.
— А все-таки про дивизию не удержались — сказали! — укоризненно проскрипел деревянный подполковник.
— Не про дивизию, а про знамя дивизии! — огрызнулся было Шмаков, но сменил гнев на
Сдача трофейного оружия заняла час. Одни бойцы сдавали его равнодушно: раз положено, так положено; другие огорчались и вполголоса матерились; третьи припрятывали трофейные пистолеты: с ними было особенно жаль расставаться.
Синцов, у которого не было пистолета, а только немецкий автомат, сдал его и остался совсем без оружия. В таком же положении, как он, оказались и многие другие командиры, во время выхода из окружения не считавшие пистолет серьезным оружием и предпочитавшие ему трофейный автомат или карабин.
— Поторапливайтесь, товарищи! — вдруг, подойдя к Шмакову, сказал Климович. К нему самому только что подбежал оперативный дежурный и сказал что-то такое, что резко изменило его настроение. — Поторапливайтесь! Чтоб через пять минут вас тут не было! — закончил он.
Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, он пожал руку Шмакову, откозырял остальным и позвал Иванова:
— Пошли, капитан!
Синцов догнал их.
— Товарищ подполковник! — окликнул он Климовича.
Климович круто остановился, повернулся к нему и пожал руку.
— Прощай, Ваня! Езжайте, не канительтесь! А мне, извини, недосуг.
И пошел дальше.
Глава восьмая
Колонна из тринадцати грузовиков и двух «эмочек» — в голове и в хвосте — уже второй час ехала по лесному грейдеру, который, по словам знающих людей, где-то впереди выходил на Юхновское шоссе.
После вчерашнего дождя снова стояла сухая ветреная погода. По сторонам дороги километры желтого и красного осеннего леса перемежались полосами уходивших далеко к горизонту осенних серых полей. Гонимые ветром жухлые листья все время перебегали дорогу под колесами машин. Иногда сквозь тучи проглядывало солнце, и становилось совсем тепло и весело.
Синцов еще до погрузки на машины, когда сдавал оружие, спросил у Шмакова, какие обязанности ему теперь нести и на какую машину грузиться.
Так неожиданно потеряв Серпилина, у которого он был за все сразу — и за адъютанта, и за ординарца, и за писаря, — он чувствовал себя непривычно свободным.
— А, не торопись! — ласково, на «ты», сказал ему Шмаков, душа которого после митинга размягчилась и подобрела ко всем окружающим. — Доедем — разберемся. В любую машину садись. Еще успеешь, накомандуешься!
И Синцов сел в первую попавшуюся машину в середине колонны.
Рядом с ним в кузове
Рядом с Золотаревым, с другого его боку, сидел шофер из танковой бригады, он попросился с ними до тыловой рембазы, где стояла его полуторка.
Первое время разговор шел об одном — о сданном трофейном оружии. Шофер из танковой бригады не уставал шутить на эту тему.
— Конечно, — говорил он, — на миномет ваш трофейный и на пулеметы, да и хоть бы вы даже орудие взяли, — на них никто не позарится. А вот из-за автоматов целая война будет. И как это ваше командование такую богатую трофею сдать согласилось? Я бы вами командовал — ни в жисть бы не отдал!
— А что же их в тыл везти! Они на фронте нужнее, — больше для порядка, чем от души, возразил Синцов.
— На фронте! Так и вы не в Сибирь едете, еще на фронт явитесь!
— Явимся, но не сразу.
— А вы правильно объясняете, товарищ политрук, — внешне почтительно, но с огоньком усмешки в лукавых глазах ответил шофер. — Но только я бы лично ни в жисть не сдал! Ох, и война будет через эти ваши автоматы!.. Наш командир бригады лапу наложит безусловно: оставь бригаде! Из тыла армии приедут безусловно, скажут: дай! Из соседней дивизии подъедут, по-соседски попросят: может, чего уступите? Ну, а из штаба армии — это уже «всех давишь»! Приедут и заберут! Тем более, скажут, вы, танкисты, под Ельней и так кое-какими трофеями разжились. А вообще-то с этой, с Ельней… бои были крепкие, а трофеи небогатые… Нет, небогатые…
Разговор перешел на недавние бои под Ельней, в которых, как Синцов понял, ехавший с ними шофер сам не участвовал, но, должно быть, повторяя слышанные разговоры, размашисто рассказывал, что под Ельней у немцев было до восьми дивизий, целая армия, и им, в общем, крепко дали духу, но под конец малость сплоховали. По словам шофера, если бы «соседи» не подвели (какие именно «соседи» и в чем они подвели, он не уточнял), то можно было всех немцев запечатать в бутылку.
Все, кто сидел в машине, внимательно слушали, подпрыгивая на ухабах, пропуская слова и фразы и переспрашивая друг друга.
— Значит, все-таки упустили? — огорченно спросил кто-то, когда шофер сказал про бутылку.
— Не то чтобы вовсе упустили, — ответил шофер, — но технику они повытаскивали… Я же говорю, трофеи не особые.
И все слушавшие его хотя и радовались тому, что немцев под Ельней поколотили, да еще восемь дивизий, но одновременно воспринимали как личную обиду, что не довели дела до конца, не запечатали их в бутылку. Уж очень всем ехавшим в машине хотелось, чтобы немцы оказались в окружении, побывали в их шкуре.