Живые и мертвые
Шрифт:
* * *
«Максимилиан Герке должен был умереть, потому что его отец виновен в попустительстве смерти человека и подкупе». Пия прикрепила распечатанное извещение о смерти к висевшей на стене доске и написала над ним имя жертвы, а также дату и время смерти. Постепенно приходили коллеги, которым позвонил дежурный комиссар, и собирались в переговорной комнате К-11. Пия и Боденштайн побывали у дамы, которая передала письмо в полицейский участок, но как свидетель она оказалась не особенно полезной. Мужчина, который нагнал на нее немало страха, выглядел
– Точно нам известны три вещи, – сказала Пия. – Наш снайпер совершил третье убийство, он ориентируется в этом районе, и он убивает из мести.
– Но, к сожалению, у нас нет ни малейшего представления о том, за что он мстит, – добавил Кай.
– В любом случае в своих извещениях о смерти он указывает совершенно конкретные причины, – размышлял вслух Боденштайн. – Уж не возомнил ли он себя в некотором роде Робин Гудом?
– Нет, – возразила Ким в тот самый момент, когда в комнату вошла доктор Николя Энгель. – Тогда бы он предал дело гласности, но он этого не делает. Это что-то личное.
– Интересно, – сказала Николя Энгель, смерив Ким взглядом. – И кто вы, позвольте спросить?
Ким и Пия поднялись одновременно.
– Я – доктор Ким Фрайтаг, – представилась сестра Пии и протянула Николя Энгель руку, которую та после короткого колебания пожала. – Я сестра фрау Кирххоф и приехала к ней на Рождество.
– Понятно. Но у нас не принято посвящать родственников наших коллег в расследования убийств. – Руководительница Региональной уголовной инспекции бросила на Пию полный упрека взгляд. – Или в скором времени здесь будут сидеть мамы, братья, бабушки и дедушки, которым в выходные дни нечем заняться?
Ее ядовитый тон не предвещал ничего хорошего, и Пия, которая думала, что сможет обеспечить своей начальнице квалифицированную поддержку, пала духом.
– Я… э-э-э… я… – запнулась она.
– Ваше имя мне знакомо, – сказала доктор Энгель, не обращая внимания на смущенное бормотание Пии, чуть склонила голову к плечу и испытующе посмотрела на Ким.
– Я заместитель директора по лечебной работе судебно-медицинской клиники Оксенцолль в Гамбурге и работаю в масштабах федерации в качестве эксперта в судах и прокуратурах. – Ким достала из внутреннего кармана оливковой куртки свою визитную карточку. – В последний раз я занималась делом убийцы, орудовавшего на автотрассах Карлсруэ. В основном меня вызывают, когда речь идет о серийных убийцах, насильниках или случаях издевательств.
– Вы, кажется, в начале декабря на конференции в Вене читали доклад о психобиологических признаках насильников, не так ли?
– Верно. На конгрессе судебной медицины во Дворце юстиции. – Ким улыбнулась. – Когда моя сестра вчера сообщила мне коротко о деле, которым она сейчас занимается, я вспомнила похожее дело в США, в расследовании которого я принимала участие.
– Только не Джон Аллен Мухаммад! – воскликнул Кай Остерманн, не отрываясь от своего ноутбука.
– Да, именно он! – ответила Ким удивленно. – Откуда вы знаете?
– Да наш глубокоуважаемый коллега Нефф из земельного уголовного ведомства несколько дней пудрил нам этим мозги, – объяснил Остерманн. – Если его послушать, то можно подумать, что он в одиночку раскрыл дело, когда работал в ФБР.
– Вот как! – Ким, казалось, была несколько удивлена. – Я два года работала в Куантико [17] , но я не помню, чтобы в расследованиях принимал участие какой-нибудь немецкий полицейский.
– Как бы там ни было, – прервала дискуссию Николя Энгель, – сейчас мы продолжим, а потом, фрау Фрайтаг, я хотела бы с вами поговорить.
17
Город в штате Виргиния, где располагается аналитический центр ФБР.
– Договорились, – улыбнулась Ким.
– Фрау Кирххоф, доложите, пожалуйста, настоящее положение дел, – сказала советник по уголовным делам и села на стул Пии.
Пия быстро перечислила факты, начертила на доске схему места преступления и возможный путь побега преступника.
– Что касается пули, то это была опять экспансивная пуля крупного калибра. И снайпер опять использовал глушитель, – завершила она свой доклад. – На сей раз он впервые оставил след, точнее, отпечатки обуви. Его видела женщина, которой он передал письмо. К сожалению, она дала довольно неопределенное описание этого человека.
– Я нашел отца нашей жертвы в Википедии, – сказал Остерманн. – «Фридрих Герке, родился в 1931 году в Кёльне. Учился на медицинском факультете. В 1953 году женился на Марианне Зайц. В 1955 году защитил кандидатскую диссертацию. В 1958 был принят на работу в фирму своего тестя. И так далее… и тому подобное… Жена умерла, фирма переросла в концерн… бла-бла-бла… В 1982 году женился во второй раз. В 1998 году фирма была продана американскому инвестору. Множество наград, среди которых Крест за заслуги перед Федеративной Республикой Германией первой степени».
– Меня как раз интересует «бла-бла-бла», – перебил его Боденштайн. – Чем занималась эта фирма?
– Первоначально это была фабрика по изготовлению гастроэнтерологических препаратов, – прочитал Остерманн. – Называлась она «Зайц и сыновья». Но поскольку у Зайца не было сыновей, она была переименована в «Зайц и зять». Герке много и усердно работал, и мелкое предприятие превратилось в фармацевтический концерн «САНТЕКС», специализирующийся на производстве дженериков. В 1998 году он продал концерн за два миллиарда долларов другому американскому концерну. Так что он не бедный человек.
– Я считаю, что еще одна деталь заслуживает внимания, – сказала Ким. – Своих двух первых жертв снайпер лишил жизни, произведя выстрел в голову, а Максимилиан Герке был убит выстрелом в сердце. Его отец рассказывал, что у Максимилиана было больное сердце.
Боденштайн поднял взгляд.
– Пока ему пару лет назад не пересадили донорское сердце, – сказал он.
– Возможно, преступник знал об этом и целенаправленно намеревался разрушить донорское сердце, – предположила Ким, – чтобы показать, что может все.