Живые тени
Шрифт:
Прежде чем продолжить путь в Гаргантюа, она сделала привал. От дома остались одни развалины, а могила в тени обвалившейся садовой стены так заросла, что могильный камень торчал из сплетения корней и высохшей травы. Перед надгробием вырос орешник. На ветвях висели сережки, на земле валялось несколько прошлогодних орехов. Имя отца, выбитое на могильной плите, заросло мхом и выделялось зеленым на сером камне: «Жозеф-Мари Оже».
В детстве Лиска часто сюда наведывалась. Она выщипывала из влажной земли сорняк, устилала камень полевыми цветами, а в покинутом
– Знаю, я здесь давно не была, – сказала она. – Я выпросила у маман перстень. Не уверена, что она с толком воспользовалась твоим подарком. Иногда мне кажется, что лучше бы ты оставил себе то время, что отдал ей. Лучше бы ты позволил ей умереть. Подобные вещи можно выговорить только на могиле, но, когда выскажешься, на душе становится чуть легче. Может быть, ты смог бы меня защитить. Я встретила другого, и он был моим защитником все эти годы. Я люблю его больше всего на свете. Он часто выручал меня из беды, но теперь – моя очередь его спасать.
Лиска собрала орехи, лежавшие на могиле, и сунула их в карман. Потом она вскочила на лошадь. Солнце почти совсем зашло, и у Джекоба больше не было времени ждать.
28. Шипы и зубы
Из пасти волка несло тухлым мясом, застрявшим у него между зубами, а глаза отливали таким же золотом, как глаза гоила. Джекоб слыхал о здешних волках. Говорили, порой они утаскивали людей прямо из постелей или из-за стола. Как бы то ни было, Джекоб знал: его ждет далеко не самая чистая смерть. Похоже, самое время пожалеть, что он не утонул.
Между тем все пять зверей собрались вокруг него. Он попытался было высвободить руку, чтобы дотянуться до ножа, но терн-душитель так немилосердно вгрызался ему в плоть, что у него вырвался сдавленный стон.
Кричи, Джекоб. Чего сдерживаться? Может быть, Лиска услышит тебя.
Нет. Она, наверное, уже в Гаргантюа, ждет его. Что она будет делать, если он не придет? Искать его, как гоил и предрекал, но, конечно, не всю жизнь. Лисица быстро сообразит, что с ним стряслось. Эта мысль была почти утешением.
Волк лизнул его лицо, словно хотел попробовать жертву на вкус. Джекоб попытался вытащить хотя бы одну ногу, чтобы ею отгонять волков, но шипы лишь глубже впились в его тело.
Черт возьми, Джекоб, ну придумай же что-нибудь!
Они продолжали стоять вокруг.
Самый большой облизнул себе серую пасть.
Конец прелюдии.
Джекоб извернулся, пытаясь отодвинуться. И – услыхал лязг зубов в пустоте. Следующий волк вгрызся в колючие стебли. В отчаянии Джекоб тщился припомнить все, что знал о тернах-душителях, ведь долго его броня не продержится. Он и сам неоднократно прибегал к помощи этих лоз, чтобы задержать своих преследователей, но ни разу никого таким образом не ловил. Один из волков
Терн-душитель, Джекоб! Да ты никак забыл про его любимое лакомство!
Он снова бросился навзничь и, хотя боль была невыносимой, – давай кататься по земле. Волки с диким воем отступили, а шипы принялись с новой силой раздирать ему кожу.
Кровь. Для душителя нет ничего вкуснее. Но та же кровь, естественно, приводила в раж и волков. Следующий вгрызся так яростно, что его зубы добрались до самого мяса. Джекоб закричал, едва они впились ему в бок, но терн, вдоволь насосавшись его крови, выпустил ростки.
Новые побеги выстреливали в морды волкам и, разветвляясь, тут же деревенели. Они запутывались в волчьей шерсти и завертывали Джекоба во все более плотный кокон. Он с трудом переводил дух, одежда намокла от крови, но волки добраться до него больше не могли. Они выли от злости и щелкали зубами, снова и снова вгрызаясь в кущу, хотя терн и их все туже оплетал своей колючей пряжей. Джекоб хватал ртом воздух. Его пальцы нащупали рукоять ножа, но сил пошевелить рукой и выхватить его у него не осталось.
Вожак напружинился. Он исходил слюной, чуя лакомый запах крови и пота загнанной жертвы.
И вот он вцепился зубами в стебли вокруг шеи Джекоба. В отчаянии Джекоб сделал усилие, чтобы увернуться, но плетение, служившее ему броней, одновременно крепко сковывало его, как нити паутины – пойманную муху. Еще один укус – и учащенное дыхание волка коснулось бы его незащищенной кожи. Джекобу показалось, что он уже чувствует клыки, вонзающиеся ему в горло, и…
Ничего.
Ни хруста шейных хрящей в волчьей пасти. Ни удушья от собственной крови. Вместо этого – пронзительный визг. И резкий мужской голос.
Сквозь заросли терна Джекоб разглядел сапог и клинок шпаги. Один из волков упал с перерезанным горлом, другой, выпутавшись из тенет, напал, но напоролся на клинок. Остальные отступили. Наконец один из них досадливо тявкнул, и стая, унося колючки во вздыбленной шерсти, убежала прочь.
Его избавитель обернулся. Оказалось, он был едва ли старше Джекоба. Шпага принялась ловко сновать в зарослях терна, кромсая стебли, будто нож – бумагу. Совсем не всякий клинок способен так легко расправиться с терном-душителем. Пока Джекоб сбрасывал с себя обрезки стеблей, незнакомец выдергивал шипы из перчаток. Наряд его был таким же великолепным, как и шпага. Воротник куртки отделан мехом чернобурой лисицы. В Лотарингии на нее имел право охотиться лишь высший свет.
Принц из сказки. Вот на кого он был похож.
Ну ничего себе! Скажи спасибо, Джекоб, что он не был занят спасением какой-нибудь Белоснежки.
В последний раз в таком плачевном положении ему случалось оказаться на школьном дворе, когда учитель вынужден был высвобождать его из удушающих объятий одной девчонки.
– Терн-душитель сравнительно редко встречается в этих краях. – Спаситель помог ему подняться на ноги. – Волки вас покусали?
Поблагодари его, Джекоб. Ну же.