Живый в Помощи(Записки афганца 1)
Шрифт:
За тобой шли твои подчиненные, построенные в узаконенный тобою ранжир по боевому мастерству и количеству разведвыходов, замыкали же смертельный строй новички. И в этом была своя, отличная от душманской, логика.
Молодые бойцы не имели сурового опыта войны, чтобы мгновенно распознать, скажем, «итальянку» — мину-ловушку итальянского производства, наступив на которую жизнь приходилось считать на доли секунды. Если наступивший успевал сообразить, в какую ловушку он попал, и намертво припечатывал ногу к поверхности мины, то оставался жив. Убрал — и даже «цинк» родителям вскрывать не разрешали, так как смотреть там было не на
Ты, батя, поставил достойный памятник своим ста восьмидесяти девяти «бачатам», сложившим за два года твоего командования батальоном свои молодые головы на афганской земле от Кабула до Кандагара. Хоть и велик этот скорбный список потерь, но они уменьшились в три раза по сравнению с твоими предшественниками. При том, что воевал батальон и чаще, и лучше. А памятник погибшим, не мудрствуя лукаво, изваяли из невесть откуда завезенного мрамора. Каменную фигуру солдата обрядили в настоящее боевое снаряжение, на пояс повесили шесть боевых гранат с чекой и через плечо перекинули ручной пулемет Калашникова.
Посмертный список славы открывали два героя, спасших ценой собственной жизни почти целую роту в одном смертельно-тяжелом разведвыходе. Тогда бандит Хоттаб родом из Таджикистана взял в заложники целый кишлак. Ночью к бате приползли два истощенных до последней степени дехканина с мольбой о помощи. В их еле слышном шепоте переводчик только и смог разобрать: «Во имя детей и Аллаха!…»
Бойцы «Чайки» жестоко наказали наркомана Хоттаба, вырвав кишлак из лап уголовника.
Зажатая в тиски четырьмя штурмовыми отделениями «Чайки» в маленькой глинобитной деревеньке, бандгруппа яростно огрызалась в течение трех часов. Бой, превратившийся в поножовщину за каждый дувал, окно, крышу, постепенно сжимался к центру кишлака, дав возможность добраться до Хоттаба. Главарь, прикрываясь щитом из женщин с детьми, скалясь и воя «элляя-бисмалляя», стал выбрасывать в сторону спецназа по одному ребенку с отрезанной головой.
Протаранив задом БТРа самую близкую к бандитам стену, из люка машины выскочили два командира штурмовиков. Хоттаба искромсали ножами, как в мясорубке. Тех бандитов, кто успел упасть на землю, сдаваясь в плен, оставили в живых, остальных — вынесли на штыках.
Одного пытавшегося сбежать хоттабовца долго и молчаливо гнали бэтээром. А когда, наконец, обезсилевший «дух» рухнул на землю, его «заасфальтировали» колесами машины.
Под одиноким деревом выли женщины, рвали на себе волосы в скорби по своим малолетним детям. В этом бою смертники из охраны Хоттаба сожгли себя напалмом вместе с местными ребятишками и двумя русскими офицерами. Позже на обелиске у штаба «Чайки» засветились имена этих старших лейтенантов из Сибири и Псковщины, получивших за тот бой звание Героя. Посмертно.
Уникальная врачебная методика
Добравшись до «Чайки» уже глубокой ночью, Виктор почти на ощупь пробирался по длиннющему коридору жилого модуля. Единственная светившаяся лампочка-сиротка у входа в сортир подсказывала путь к Аркашиной комнате. Аркадий, заместитель командира батальона по всем мыслимым и немыслимым вопросам, в момент визита больного «ремесленничал». Стоя одной ногой на табуретке, он что-то пилил, водя рывками вверх-вниз тупую ножовку и поминутно ее кляня.
— Что творишь, Аркаша? — просипел Виктор.
— Не видишь разве? — будто минуту назад расстались откликнулся он.
Аркаша из черепахи делал пепельницу.
— Витек, присядь, где сможешь, сейчас доделаю посудину для «бычков» и займусь тобой. Мне уже сообщили по спецсвязи ваши мужики, что ты скоро говорить перестанешь.
Все! — Довольно произнес «мастер». — Ох, и крепкая у этой твари кора. Минут двадцать пилить надо, пока распилишь.
Местные черепахи пользовались особым спросом у бойцов ограниченного контингента. Из них делались плошки, экзотические пепельницы и симпатичную лакированную посуду. Этим и занимался сейчас Аркаша, выковыривая остатки нутра штык-ножом из отпиленной половины несчастного животного.
— Ситуация ясна, — хирургически важно произнес Аркадий, покончивший с черепахой и с помощью фонарика изучивший затем ротовую полость пациента. — Надо поднимать Игорька, одному не обойтись.
Анестезиолог батальона Игорь, двадцатичетырехлетний старший лейтенант, был известен своей безотказностью, врачебным мастерством и платонической любовью к сорокавосьмилетней жене представителя советского посольства в областном центре. В связи с тем, что сегодня Игорек был в стельку пьян, «скальпель» — прокаленный зажигалкой и протертый спиртом, чтобы не занести инфекцию, ритуальный кинжал взял в руки Аркаша. Еле ворочающий языком безотказный Игорек ассистировал ему, неудачно подсвечивая фонариком.
— Рот-то разинь пошире и не дергайся! — вошел в раж Аркаша. — Игорек, держи ему голову! И-я-я-х!
Виктор почувствовал, как что-то во рту хрустнуло, лопнуло и моментально стало легче. Слегка протрезвевший Игорек произнес мудреную медицинскую фразу, выражающую, видимо, диагноз пациента.
— А теперь все сплюнь и выпей вот это. От «вот этого», выпитого залпом, стали видны необъятные российские просторы и салют победы над ненавистным врагом.
— Ху-у-у… — минуту спустя, вытирая густую слезу, уже внятно выдохнул Виктор.
— Предупреждать надо, хирурги!
— Тебя предупреди — эффекта не будет и цена лечения приблизится к нулю, — тоном ректора мединститута изрек Аркадий. — Ладно, не скули. Девяностошестипроцентный спирт еще никого на тот свет не отправил, а пользу получили от него ощутимую, — продолжал лекцию эскулап.
— Через полчаса идет почтовый борт на «Скобу», — сказал Игорь. — Мы сейчас тебя проводим и посадим, а то сам не дойдешь.
Виктора быстро и жарко развезло. Появилось желание до «почтовика» дотанцевать вприсядку. Выйдя на улицу, едва не наступили на огромного флегматичного лейтенанта, дежурного по части, который левой рукой помешивал прекрепкий чай, а правой, почти не целясь, отстреливал черепах из снайперской винтовки с глушителем. Их неторопливо с интервалом в один метр выставлял новичок-бача, вытаскивая из коробки, в которой предусмотрительно заготовленные еще днем «мишени» лежали горкой.
— А что ты думал? — спросил Аркаша. — Две пользы одновременно: и гарнизон очищается и в навыках стрельбы совершенствуешься.
Через два дня вся «Скоба» с восторгом палила по черепахам из всех видов стрелкового оружия. Причем, за девять попаданий из десяти победителю причиталась банка пива из городского дукана, купленная на деньги из общей казны спорщиков. И то дело. Особенно, если горло не болит и пиво можно пить холодненьким.
И снова полеты. И днем и ночью. И снова разведвыходы. Для кого они выходы и возвращения, а для кого — уходы в вечность.