Жизнь Амаль
Шрифт:
– Это ужасно, – говорила Фозия. – Я сама все видела, как вы знаете.
– Не представляю, как можно после такого прийти в себя. Если вообще можно, – ответила мама.
Я уставилась на маму. Одно дело чувствовать себя так, когда только родилась моя младшая сестра, но думать так и сейчас?
– Мунира до сих пор не может оправиться. Он сжег их апельсиновые рощи, – продолжала Фозия.
– Я слышала, всему виной ее дети, игравшие со спичками в поле, – осторожно сказала Мариам.
– Ну конечно, ты это слышала, разве кто-то станет открыто его обвинять? Помяни мое
– Он заправляет городом. Такие люди, как он, всегда выходят сухими из воды, – произнесла мама.
Мои руки разжались. Оказывается, они говорили о семье Хана, а не о сестренке.
– Никогда не думала, что произнесу это, но было лучше, когда этим городом управлял его отец, – сказала Фозия. – Конечно, Хан Сахиб всем вечно угрожал, но разве на деле он творил что-нибудь плохое? Слегка проучить кого-нибудь – это да. Но его сын Джавад! С тех пор как он получил это место, все покатилось к черту. Он просто развязал себе руки. Мне кажется, ему нравится наказывать людей.
– Главное – не оказаться у него в должниках, и тогда он не сможет причинить вреда, – ответила мама.
– Только вот все должны, – заметила Мариам. – Нам нужны его грязные деньги. Может быть, если бы мы все объединились против него, то чего-нибудь смогли бы добиться. Сейчас это случается все чаще и чаще – люди объединяются и свергают своих землевладельцев. Я постоянно читаю об этом в газете.
– Семья Хана никогда не допустила бы здесь такое. Помнишь Хазарабад? – спросила Фозия. – Люди в этом городе заключили договор. Отказались платить долги, пока хозяин не прекратит свои угрозы. Забудь о жалких землях Муниры! Он уничтожил всю их деревню. До самой последней апельсиновой рощи и хлопковой плантации. Джавад Сахиб вполне внятно все объяснил!
Мама взяла чашку, поднесла к губам и сделала глоток.
– Рада, что мы работаем вдали от него, на другом конце деревни, – сказала она.
Я собрала пустые чашки. Меня не волновал Джавад Сахиб и его месть. Моя мать могла обсуждать в кругу подруг хоть самого дьявола, это не имело значения. Я просто была рада видеть, что мама пьет чай. Это ведь уже добрый знак!
Когда отец вернулся домой, я вошла в кухню. Он сбросил ботинки на плетеный коврик у входной двери.
– У мамы сейчас Фозия и тетушка Мариам, – взволнованно сообщила я. – Она пьет чай и разговаривает. Она даже улыбнулась.
– Хорошо! – обрадовался папа. – Может, ей и в самом деле получше.
Почему же я не заставила ее встретиться с подругами раньше? Я отправилась в спальню и провела рукой по школьной форме, висящей в шкафу. Она была накрахмалена и готова. Может быть, через несколько дней я смогу снова надеть ее…
– Амаль, – сказал отец, он наблюдал за мной с порога, – не хочу тебя обнадеживать. Выпить чашку чая – это хорошо, но маме все еще требуется время, чтобы полностью выздороветь и снова заняться домом.
– Но, может быть…
– Нет, Амаль, мне жаль, но пока дела обстоят именно так.
Но почему? Будь я мальчиком, разве осталась бы я дома складывать белье
Я выскочила на улицу и опустилась на ступеньки. Что касается мамы, она в отношении нашего образования была непреклонна. Как только ей станет получше, все будет как прежде.
– Смотрите, кто это!
Хафса подъехала ко мне на велосипеде своего младшего брата. Она затормозила сандалиями о землю.
– А твои родители в курсе, что ты снова катаешься на велосипеде? – спросила я ее.
Большинство людей в деревне неодобрительно относились к девушкам, которые ездили на велосипедах, и родители Хафсы не были исключением.
– Если мои братья ездят на велосипеде, то и я тоже могу, – ответила она. – Кроме того, может быть, я буду следующей Зенит Ирфан [4] и проеду на велосипеде через всю страну.
– Она ездила на мотоцикле, – напомнила я ей.
– Не важно.
4
Зенит Ирфан – первая женщина-мотоциклист Пакистана, проехавшая всю страну сначала на велосипеде, а потом и на мотоцикле.
До нас доносились веселые крики детей, играющих в крикет на соседнем поле.
– У Симы получается быть учительницей? – спросила Хафса.
– Да, только власть немного вскружила ей голову. – Я усмехнулась. – Она даже не повторяет вопросы контрольной по правописанию, как бы я ни умоляла.
– Вполне похоже на Симу, – улыбнулась Хафса.
– Как там госпожа Садия? – спросила я. – Ты подарила ей колокольчик?
– Ха! Хотелось бы. Она спрашивает о тебе каждый день. – Хафса закатила глаза. – Если раньше мы только предполагали, что ты ее любимица, то теперь мы точно это знаем.
– Ну, у тебя есть шанс стать ее новой любимицей. – Я сглотнула. – Мой отец, кажется, не собирается отпускать меня обратно в школу в ближайшее время.
– Не может быть! Тебе лучше вернуться. Ты же помнишь, что нам надо будет поступать в колледж? Я не стану жить в комнате с незнакомой девочкой.
– Что ж, будем надеяться, что он передумает.
– Надеяться? – Хафса нахмурилась. – Думаешь, мой отец не ворчит по поводу всех этих трат на мои книги и школьную форму? Но он знает, что меня проще отправить учиться, чем терпеть дома. Ты не можешь просто надеяться, Амаль! Тебе надо сражаться и не принимать ответ «нет».
После ухода Хафсы я задумалась над ее словами. Может, она и права. Я должна была придумать что-то вроде плана, но я также знала, что никакой план не сработает, если маме не станет лучше.
Глава 10
На следующий день опять отключили электричество. Вентилятор над головой снова остановился. Опять авария на электростанции. У меня на лбу выступил пот…
Сима вернулась из школы и принялась утешать Сафу и Рабию, чьи крики эхом отражались от бетона – они словно молоточками стучали по моим вискам.