Жизнь Антона Чехова (с илл.)
Шрифт:
Часть V
Цинциннат
Проснувшись рано, под пение жаворонка, они пойдут на пашню, отправятся с корзинкой собирать яблоки, станут наблюдать, как сбивают масло, молотят, стригут овец, подкармливают пчел, будут наслаждаться мычанием коров, запахом свежего сена. И никакой переписки! Никакого начальства! Никаких платежей в срок.
Глава 35
Заботы полевые
март – июнь 1892 года
Прибыв в Мелихово 4 марта 1892 года, его новый владелец Антон Павлович Чехов почувствовал себя римским диктатором Цинциннатом, который две тысячи с лишним лет назад удалился из Вечного города, чтобы возделывать землю. От ближайшего почтового отделения в Серпухове имение отделяло 27 верст,
240
Николай Ежов высмеял Антона в рассказе «С подлинным верно»: господин Мангустов покупает имение и убеждается, что в нем действительно 213 десятин земли; прочее же оказывается обманом – лес чужой, рояль негодный и т. д.
«Барский дом» представлял собой одноэтажное деревянное строение в форме буквы «Г» без ванной и уборной. Из-за тесноты кухню пришлось переносить на двор, в людскую. Самая лучшая комната в доме, с большими окнами, была отведена Антону под кабинет – к его приезду Павел Егорович с Машей успели оклеить ее обоями. В Машину комнату вел ход через гостиную. Двери спален Антона и Павла Егоровича, а также столовой комнаты Евгении Яковлевны выходили в узкий коридор. При большом наплыве гостей с ночлегом вскоре возникнут проблемы. Да и в самых просторных комнатах – Антоновом кабинете и гостиной с балконом – при полном семейном сборе, гостях и прислуге уже было не повернуться. Через несколько недель дом стал вполне пригоден для жилья, хотя и не вполне обставлен. В комнате Павла Егоровича по стенам были развешаны иконы и стопками лежали гроссбухи, а в воздухе витали ароматы лекарственных трав и ладана. Машина комната, украшенная портретом брата, походила на монашескую келью. Комнату Евгении Яковлевны заполнили сундук, гардероб и швейная машинка. В гостиной красовался расстроенный рояль художника Сорохтина.
Бывший владелец оставил хозяйство без сена, и лошадей пришлось кормить соломой. Один из одров был слишком норовист, а другой едва стоял на ногах. Единственным транспортом служила престарелая кобыла. Корова при скудной кормежке совсем не давала молока. Зато у дворовых собак, Шарика и Арапки, появилось потомство; Антон назвал щенков Мюр и Мерилиз. Когда на пруду растаял лед, оказалось, что это выгребная яма, и мальки карпа, запущенные туда Антоном, подохли. Река Люторка была в трех верстах от поместья, так что воду брали из полуразрушенного колодца с железным насосом. Проснувшись воскресным утром 29 марта, Чеховы увидели из окон новый пейзаж: за ночь сгорело соседнее поместье, и от усадьбы осталась лишь груда дымящихся бревен. Антон немедленно обзавелся новым колодезным ведром, колоколом, ручным пожарным насосом и решил расширить пруд около дома. Из прислуги Чеховы привезли с собой лишь 67-летнюю Марьюшку; кухарок, горничных и возниц нанимали среди мелиховских крестьян.
К середине апреля дороги стали непроезжими из-за весенней распутицы. Чеховым надо было торопиться со вспашкой и севом. Пришлось покупать, брать взаймы и выпрашивать сено, солому, семена, аграрный инструментарий, лошадей и птицу. Долги множились. Антон закупал книги по сельскому хозяйству, садоводству и ветеринарному делу. Несмотря на крестьянское происхождение, Чеховы потешали крестьян и соседей своими аграрными опытами. Не придумав ничего лучшего, управляющим решили сделать Мишу. Тот забросил службу, пригнал в Мелихово шестерку лошадей, купленных на собственные деньги, и установил надзор за крестьянами и подрядчиками. Павел Егорович с удовольствием вживался в роль «барина»: сопровождал по усадьбе крестьян «с таким видом, будто вел их сечь», приходящим работникам велел ждать в передней, потому что «господа кушают», и взял на себя покровительство местному приходу. Когда герои чеховских рассказов, городские жители, переселяются в деревню и начинают пахать и сеять, в награду им чаще всего достается ненависть окружающих их крестьян. Посвящение же Антона в помещики прошло более благополучно. Он позволил крестьянам перегонять по своей земле скот и даже перенес для этих целей ограду. Впрочем, те не сразу расположились к новому барину: оставленную без присмотра чеховскую кобылу они подменили задохлым мерином похожей масти. И только когда Антон открыл бесплатный медицинский пункт, стал посещать лежачих больных и разрешил крестьянам косить в своем лесу сено, доверие к нему укрепилось.
Со скотиной Чеховым помогли Линтваревы, Смагины и Иваненко; они также прислали плужные лемехи. Смагин снабдил их посевным зерном (это стало бы Антону в сотни рублей), так что на вспаханной Мишиными лошадьми земле сразу посеяли рожь и овес. Но, помогая Чеховым, Смагин преследовал и иные цели. Вот как об этом вспоминала Маша: «Александр Иванович был красивым мужчиной и интересным человеком, нравился мне, и хотя сейчас трудно сказать, любила ли я его тогда, но я задумалась о своем замужестве. <…> Но как-то решилась поговорить прежде всего с Антоном Павловичем. Пришла к нему в кабинет и говорю: „Знаешь, Антоша, я решила выйти замуж…“ Брат, конечно, понял, за кого, но ничего мне не ответил. Потом я почувствовала, что брату эта новость неприятна, хотя он продолжал молчать».
Предложение Смагина в Машиной жизни было по счету третьим. Она приближалась к тридцатилетию, так что это мог быть ее последний шанс. Антон рассказал о сватовстве Смагина Суворину, а тот – Кундасовой; Петербург и Москва снова наполнились слухами. Смагина ожидали в Мелихове 23 марта; Маша же, нарочно задержавшись в Москве, приехала туда лишь за день-два до его отъезда. Смагин воспринял это как отказ и, сдерживая раздражение, переключился на разговоры о сельском хозяйстве (обещание прислать зерно он тем не менее выполнил). Но в письме Маше от 31 марта он дал волю чувствам: «Мне стоило больших усилий воздержаться от скандальной сцены в Мелихове. Поймите, что я в состоянии был раздавить Вас там – я Вас ненавидел <…> и только то радушие, с которым встретил меня Антон Павлович и ко мне все время относился, – меня спасло» [241] .
241
ОР. 331 96 37. Письма А. И. Смагина М. П. Чеховой. 1888 – май 1892.
Спустя четыре десятилетия, 28 июля 1929 года, он снова напомнит о своих чувствах Маше: «Несмотря на то что с 25 марта 1892 года прошла целая жизнь <…> для меня Вы остаетесь самой очаровательной и несравненной женщиной. Желаю Вам здоровья и долгой жизни; а пожелал бы хоть перед смертью с Вами повидаться» [242] .
Антон позже скажет Суворину о своей сестре: «Это единственная девица, которой искренно не хочется замуж». Лишь годы спустя Маша убедится в том, что в замужестве она была бы менее счастлива, чем в роли секретарши своего брата. Уже в пожилом возрасте она призналась племяннику Сергею, что ни разу в жизни не влюбилась по-настоящему [243] .
242
ОР. 331 96 38. 34. Письма А. И. Смагина М. П. Чеховой. Июнь 1892–1929.
243
См.: Чехов С. М. О семье Чеховых. Ярославль, 1970. С. 203.
Отвадив той весной Машиного поклонника, Антон не менее сурово обошелся и со своими воздыхательницами. До Пасхи ни одна из них не отважилась показаться в Мелихове. Огорченные тем, что он всех покинул, они стали реже писать. Антон был занят закладкой сада и тоже не находил времени для писем, однако 7 марта он разразился длинной женоненавистнической тирадой в письме к Суворину: «Больше всего несимпатичны женщины своею несправедливостью и тем, что справедливость, кажется, органически им не свойственна. Человечество инстинктивно не подпускало их к общественной деятельности; оно, Бог даст, дойдет до этого и умом. В крестьянской семье мужик и умен, и рассудителен, и справедлив, и богобоязлив, а баба – упаси Боже!»
Досталось и Елене Шавровой. Один из ее рассказов Антон потерял, другой отправил в печать, распорядившись за нее, чтобы гонорар пошел в пользу голодающим. Рекомендуя её председателю Московского филармонического общества князю Урусову, не поскупился на краски: «Играть ей очень хочется, а актриса она, повторяю, очень недурная. Первое впечатление она дает какое-то сюсюкающее – не смущайтесь этим. У нее есть огонек и задор. Хорошо поет цыганские песни и не дура выпить. Умеет одеться, но причесывается глупо».