Жизнь Бенджамина Франклина. Автобиография
Шрифт:
К тому же во время своего первого марша со дня высадки до того, как они вышли за пределы поселений, они грабили и обдирали жителей, полностью разорив некоторые бедные семьи; кроме того, они оскорбляли, поносили и арестовывали людей, если те сопротивлялись. Этого было достаточно, чтобы мы перестали думать о таких защитниках, даже если бы мы действительно в них нуждались. Насколько иным было поведение наших французских друзей в 1781 году, которые во время похода через самую населенную часть нашей страны от Род-Айленда до Виргинии (около семисот миль), не вызвали ни единой жалобы по поводу потери поросенка, цыпленка или хотя бы яблока!
Капитан Орм, один из адъютантов генерала, тяжело раненный, был вынесен вместе с генералом и был с ним до самой его смерти, наступившей через несколько дней. Он рассказывал мне, что генерал молчал весь первый день и только ночью сказал: «Кто мог бы это подумать?» На следующий день он снова молчал, наконец, сказал: «В следующий раз мы будем лучше знать, как с ними обращаться», — и через несколько минут умер.
Так
Что касается вознаграждений лично от генерала, то я просил только одного, — чтобы он отдал приказ своим офицерам не вербовать больше наших купленных слуг и отпустить тех, которые были уже завербованы. На это он охотно согласился, и действительно, несколько слуг были по моей просьбе возвращены своим хозяевам. Дунбар, к которому перешло командование, был не так великодушен. Когда он был в Филадельфии во время своего отступления или, скорее, бегства, я обратился к нему, напомнив о приказах покойного генерала по этому поводу, с просьбой отпустить слуг трех бедных фермеров из округа Ланкастер, которых он завербовал. Он обещал мне, что, если хозяева явятся к нему в Трентон, где он будет через несколько дней по пути в Нью-Йорк, он отдаст им их людей. Они взяли на себя труд и издержки, связанные с поездкой в Трентон, а он, к их разочарованию, отказался выполнить свое обещание, что стоило им больших убытков.
Как только разнеслась весть о потере фургонов и лошадей, все владельцы пришли ко мне, требуя обещанной выплаты их стоимости. Эти требования причинили мне много огорчений. Я говорил им, что деньги уже в руках кассира, но что сначала нужно получить от генерала Ширли ордера на их выплату и что я обратился к нему за этими ордерами. Однако они должны набраться терпения, ибо генерал далеко, и ответ придет не так скоро. Но всего этого было недостаточно, чтобы удовлетворить их, и некоторые подали на меня в суд. Генерал Ширли, наконец, выручил меня из этого ужасного положения, назначив комиссаров для проверки требований и выдав ордера на уплату. Счета достигали двадцати тысяч фунтов; выплата такой суммы совершенно разорила бы меня.
До того, как мы получили известие о поражении, ко мне пришли два доктора Бонд с подписным листом для сбора денег на оплату стоимости большого фейерверка, который предполагалось устроить, как только будет получено известие о взятии нами форта Дюкен. Я нахмурился и сказал, что, по моему мнению, у нас будет достаточно времени организовать увеселение, когда мы узнаем, что у нас есть повод, чтобы веселиться. Они, казалось, были удивлены, что я не согласился сразу же на их предложение. «Какого черта, — сказал один из них, — неужели вы думаете, что форт не будет взят?». «Я не уверен, что он не будет взят, но я знаю, что предугадать ход военных действий очень трудно». Я изложил им причины моих сомнений; от подписки отказались, и тем самым инициаторы этого дела избежали горького разочарования, которое они испытали бы, если бы фейерверк был подготовлен. Доктор Бонд впоследствии по другому поводу говорил, что он не любит предчувствий Франклина.
ГЛАВА XI
Губернатор Моррис, еще до разгрома Брэддока надоедавший собранию непрестанными посланиями, в которых стремился побудить Палату издать такой закон о сборе средств для защиты провинции, который не облагал бы налогом имения собственников, теперь удвоил свои усилия. У него было теперь больше надежд на успех, так как опасность и настоятельная потребность сбора средств на оборону возросли. Поэтому губернатор отвергал все законопроекты Палаты, которые не включали в себя эту льготу. Однако собрание твердо стояло на своем. Оно считало, что справедливость на его стороне, что допустить внесение губернаторских поправок в его финансовые законы означало бы отказ от весьма важного права. В самом деле, в одном из последующих биллей, субсидирующем пятьдесят тысяч фунтов, предложенная губернатором поправка касалась только одного слова. В билле говорилось, что «все имущество, как движимое, так и недвижимое, должно быть обложено налогом, не исключая имущества собственников». Поправка губернатора состояла в замене слова «не» на «только». Небольшая, но весьма существенная поправка! Однако когда известие о несчастье достигло Англии, наши тамошние друзья, которым мы позаботились передать все ответы собрания на губернаторские послания, подняли шум против собственников. Они обвинили собственников в низости и несправедливости, проявленных в этих инструкциях губернатору. Некоторые даже заявили, что собственники, препятствуя обороне своей провинции, утрачивают на нее всякие права. Это испугало собственников, и они послали указание своему казначею добавить пять тысяч фунтов из их средств к
Палата была уведомлена об этом и приняла это предложение. Эта сумма заменила долю собственников в общем налоге. Поэтому Палатой был составлен и принят новый билль, включающий в себя льготную статью. На основании этого закона я был назначен одним из уполномоченных, которым доверили распоряжаться деньгами в сумме шестидесяти тысяч фунтов. Я принимал активное участие в составлении билля и содействовал его утверждению. В то же время я разработал другой билль, касающийся учреждения и обучения добровольной милиции. Я провел его через Палату без больших трудностей, так как позаботился, чтобы закон не распространялся на квакеров. Чтобы содействовать объединению, необходимому для формирования милиции, я написал «Диалог», в котором формулировались, а затем опровергались все возражения, какие я только мог придумать, против организации милиции. Он был напечатан и имел, как я думаю, большой успех. Пока в городе и в сельской местности формировалось и обучалось несколько рот, губернатор уговорил меня заняться нашей северо-западной границей, кишевшей врагами. Я должен был обеспечить защиту населения, собирая войско и строя линию фортов. Я принял это военное поручение, хотя и не считал себя достаточно компетентным в этом деле. Губернатор дал мне патент с неограниченными полномочиями, а также пачку чистых бланков для патентов на офицерский чин, которые я мог выдавать тем, кого сочту достойным этого звания. При вербовке я не встретил серьезных затруднений. Вскоре под моим начальством находилось пятьсот шестьдесят человек. Мой сын, бывший в предшествующую войну офицером в армии, действовавшей против Канады, стал моим адъютантом и принес мне большую пользу.
Индейцы сожгли Гнейденхаттен — деревню, заселенную гернгутерами, и вырезали жителей; но мы считали это место удобным для организации одного из фортов. Для похода туда я организовал отряды в Бетлехеме, главном поселении гернгутеров. Я был удивлен, найдя его хорошо защищенным, — разрушение Гнейденхаттена заставило жителей осознать опасность. Главные строения были защищены частоколом, жители закупили в Нью-Йорке оружие и амуницию. Они даже сложили между окнами своих высоких каменных домов небольшие камни, предназначенные для мощения улиц. Эти камни женщины должны были бросать в головы индейцев, если те попытаются ворваться в дома. Вооруженные братья несли стражу, сменяя друг друга так пунктуально, как в любом гарнизонном городе. В беседе с епископом Сненгенбергом я выразил свое изумление по этому поводу, ибо знал, что гернгутеры получили от парламента акт, освобождающий их от военной службы в колониях, и потому полагал, что они откажутся носить оружие. Епископ ответил, что отказ носить оружие не был одним из твердо установленных принципов вероучения гернгутеров, но в то время, когда они получили этот закон, это убеждение считалось господствующим среди них. В данном случае они с изумлением увидели, что отвращение к военной службе разделяется лишь немногими. По-видимому, гернгутеры или сами плохо себя знали, или обманывали парламент; но все же иногда здравый смысл, усиленный непосредственной опасностью, одерживает верх над всякого рода экстравагантными мнениями.
Было начало января, когда мы отправились на постройку фортов. Я выслал одно отделение по направлению к Минисинку с заданием построить форт для обеспечения безопасности верхней части страны, а другое — в нижнюю часть с тем же заданием; с оставшимися я решил идти в Гнейденхаттен, где немедленная постройка форта была наиболее необходима.
Гернгутеры снабдили меня пятью фургонами для наших инструментов, припасов и багажа.
Как раз перед нашим выходом из Бетлехема одиннадцать фермеров, изгнанных со своих плантаций индейцами, пришли ко мне, прося снабдить их огнестрельным оружием, чтобы они могли вернуться и спасти свой скот. Я дал каждому из них по ружью с необходимой амуницией. Не успели мы далеко отойти, как начался дождь и шел весь день; но по пути не попадалось жилья, где можно было укрыться. Наконец, к ночи мы добрались до дома одного немца. В этом доме и в амбаре мы столпились, промокшие до нитки. Хорошо еще, что мы не подверглись нападению во время похода, ибо наши ружья были самого обычного образца и наши люди не могли сохранить их замки сухими. Индейцы очень изобретательны в выдумках на этот счет, чем мы не могли похвастаться. В этот день они встретили упомянутых одиннадцать бедных фермеров и убили десять из них. Оставшийся в живых сообщил нам, что его ружье и ружья его товарищей отказали, намокнув под дождем.
На следующий день погода была прекрасная; мы продолжали поход и прибыли в разрушенный Гнейденхаттен. Поблизости от поселения находилась лесопилка. Вокруг нее сохранились груды досок, из которых мы смастерили хижину; это было совершенно необходимо в то суровое время года, так как у нас не было палаток. Первое, чем нам пришлось заняться, было погребение найденного там нами мертвеца, только наполовину захороненного сельскими жителями.
На следующее утро наш форт был спланирован и размечен. Его окружность составляла четыреста пятьдесят пять футов. Для сооружения частокола нужно было наделать столько же бревен с диаметром в среднем равным футу. Наши семьдесят топоров были немедленно пущены в ход для рубки деревьев; так как наши люди умело обращались с ними, работа спорилась. Видя, с какой быстротой валят деревья, я полюбопытствовал заметить время, когда двое рабочих начали подрубать сосну; через шесть минут они ее повалили; я обнаружил, что ее диаметр составлял четырнадцать дюймов.