Жизнь – это любовь
Шрифт:
Деревня Малинова Сладсковского района Омской области осталась далеко в детской памяти. Большой, светлый дом, огромная река, мычание коров по утрам, смех сестры, надрывный плач младенца, кашель, мат чужих мужиков, топот сапог… все смешалась в детской голове. Осталось в какой-то далекой, другой жизни. Горечь потери почти вытеснила из этого забытого детства радостные моменты. В памяти остался лишь надрывный звук свистящего кашля, не имеющего конца.
Зима одна тысяча девятьсот тридцатого года выдалась морозная и снежная, в их избе разместили сельсовет (Маня совершенно не понимала значения этого слова), слышала лишь обрывки из разговоров взрослых и Настя потом перед сном, что-то шептала ей в уха, стараясь объяснить, почему теперь они живут
Скоро отец познакомился с соседями по полке (так про себя Манефа назвала их странное спальное место)– это была семья спецпереселенцев Суворовых. Теперь и они тоже спецпереселенцы. Ей даже нравилось повторять про себя это слово. Теперь она вообще больше разговаривал про себя, нежели вслух. Вслух совсем не хотелось. Наверно, из-за сестры. Маша мысленно одергивала свои мысли, если они возвращались к Насте. Запрещала себе, слишком еще больно. Но вот сны, ночью никуда от них было не деться. Иной раз не помогали и объятия матери. Хотелось закричать, бежать далеко-далеко, как в Малиново к речке, в объятия деда. Когда он встречал их детвору вечером на мельнице. Раскрасневшийся, удалой, довольный. От него вкусно пахло хлебом и чистотой. Мане нравилось, как он командовал своим зычным голосом взрослыми сыновьями…
Вскоре к ним на Урал, на Октябрьский поселок, приехали старшие сестры: Лиза и Маруся. Как они добрались было для Манефы загадкой. Девочек, как и отца, определили работать на торфяник. Мама была прикреплена к столовым работам на кухне. Во время вечерних перешептываний Манефа слышала, как Лиза рассказывала, что когда они сбежали из Сибири, уже на Урале, под Челябинском их поймали и посадили в тюрьму. Пробыли они там месяц, а потом пришел начальник тюрьмы и удивился: «А эти девочки,что здесь делают? Выпустите их немедленно!»
Теперь, когда почти вся семья воссоединилась, жить на полке в бараке стала совсем тесно. К Суворовым тоже прибыли двое детей- подростков. По вечерам отец шептался с Суворовым, Маня слышала обрывки фраз про разрешение и про избу. Разрешат или нет? Дадут или нет? И Маня понимал, что это очень важно, чтобы непременно дали это самое разрешение. Теперь стала даже легче засыпать, потому что Манефа молилась за это самое разрешение. И вот, наконец, ближе к середине лета отец сообщил: «Дали. Будем строить новый дом. Пока общий, один на две семьи с Суворовыми, но все- таки, отдельный, значит почти свой»
Выкопали большую яму и прямо сверху поставили крышу. Окна оказались на полу. Посередине небольшая чугунная печка, от которой веет теплом и уютом. Пол земляной, так что ходит нужно прямо в валенках, предварительно обстучав их от снега.
Две семьи переехали в новый дом и стали понемногу обживаться. Зима следующего года почти не запомнилась Манефе, все слилось в какой-то один длинный день ожидания. Позже, взрослая, она с трудом вспоминала эту далеко оставшуюся позади чужую жизнь. Когда она стояла возле низкого окна и ждала маму с работы. Ждала вечера, чтобы собралась вся семья, и повеяло спокойствием. Марию определили работать на кухне, а отца на заготовку леса. Вскоре появился еще один повод ждать. Потому что она знала, что осенью у нее день рождения и школа. Дата дня рождения никак не укладывалась у Мани в голове, девочка несколько раз уточняла у матери. И теперь перед сном она повторяла про себя: двадцать первое сентября, двадцать первое сентября и так пока не уснет.
Манефа очень беспокоилась, как пройдет ее день рождения? Ведь теперь у них фактически не было своего дома. Раньше мама всегда пекла вкусный именинный пирог с ягодами. Вся большая семья собиралась за обеденным столом с белой скатертью: разговаривали, желали здоровья имениннице, а дед дарил какой-нибудь подарок. В этом году на ее день рождения не произошло ровным счетом ничего. Только мама с утра, перед работой обняла крепче обычного и прошептала: « С твоим днем, дочка. Дай бог тебе здоровья. « После этого про дни рождения забыли на долгие годы и Манефа на всю жизнь, не взлюбила, этот праздник, а особенно, если ей дарили подарки. Никакой подарок ее не радовал, и не возможно было угодить имениннице.
3 Школа
Большая, добротно срубленная, светлая изба. Из теплого коридора попадаешь срезу в класс, с партами, учительским столом, доской и мелом. На стенах развешены портреты незнакомых ей людей, писателей, как позже пояснит им учительница. В классе вкусно пахнет деревом, свежестью и книгами, так казалось девочке. Новые книги, которые им выдали, имели свой неповторимый аромат. Тонкие страницы кое-где склеились между собой, и маленькая ученица с трепетом гладила их рукой. Сидели они за небольшими одноместными партами, с откидной крышкой. На столешнице парты имелось углубление для чернильницы и оставалось достаточно место для тетрадей. Девочке нравилось, что у нее нет соседей, и парта принадлежит только ей одной.
Манефа оказалась в классе ниже всех ростом, хоть по возрасту двадцать первого сентября ей должно было исполниться девять лет. Худенькая, с аккуратным личиком с тонкими чертами и блестящими любопытными глазами. Всегда чистенько и очень бедно одетая. С туго заплетенными косичками, небольшой холщовой сумкой и в чиненных- перечиненных башмаках.
С первого раза она запомнила имя учительницы: Ольга Степановна. Молодая, красивая, высокая, с глазами цвета пасмурного неба, длинной косой, быстрая в движениях. Она открывала перед Машутой другой, новый, неизведанный мир. Учиться было нетрудно, скорее непонятно. Маня так боялась ответить невпопад, что почти не поднимала руку. С трепетом взяла первый раз в руки перьевую ручку и с высунутым языком начала выводить палочки. Именно с языком это непростое дело давалось намного легче.
Ребят в классе было двадцать человек, девочек чуть больше. Манефа с интересом разглядывала и изучала одноклассников. Эта была ее любимая игра: угадывать характер каждого. Вот белобрысый Петька, веселый и задорный, вот Настя полная и спокойная, вертлявая, быстрая Лизонька, ленивый увалень Юрка, умная, молчаливая Таня. Маня разглядывала всех с интересом, мысленно каждому давала оценку, подмечала индивидуальные черты характера и особенности внешнего облика. Иногда, эту же игру она продолжала с незнакомцами ..
После уроков учительница оставляла детей, которые плохо успевали в классе. Перечисляла имена, и ребята выходили вперед. Однажды назвала и Маню. Каково же было удивление Ольги Степановны, когда девочка прочитала все слова из букваря и решила все заданные примеры. А потом с усердием выводила буквы в тетради. Молодая учительница еле сдерживалась от смеха, при виде высунутого кончика языка старательной ученицы. А внутри нее поднялась какая-то теплая незнакомая волна и будто бы развернулась навстречу этой девочке с тонкими косичками. На следующий день Ольга Степановна пересадила учеников, так Манефа оказалась на первой парте: перед учительским столом. Она часто чувствовала на себе теплый ободряющий взгляд. Со временем, учеба начала приносить огромную радость, отвечала Маня смелее и почти всегда верно.