Жизнь и приключения Мани Безымянной. Книга 1. Звезда и крест
Шрифт:
Маня бережно взяла книгу и едва не выпустила её из рук.
– О, какая же она большая и тяжёлая, – с удивлением заметила она. – Я никогда не видела таких книг.
Книга действительно была непривычно больших размеров. Её обложка была сделана из светлой кожи, обведенной тонкой красной рамкой. А в центре книги на ярко синем фоне помещалось название книги на языке, буквы которого Мане показались знакомыми.
К Лёне два раза в неделю приходила «Мадам», старая француженка, которая давала ему уроки французского языка. Она не возражала против того, чтобы подружка его ученика присутствовала на их занятиях, и Маня сидела с ними в одной комнате в уголке и слушала, о чём они говорят.
Маня была очень способна к языкам (дядя Яков учил её
Мадам, почти ни слова не понимавшая по-русски, чувствующая себя совсем чужой в этой странной и непонятной для неё стране, всем сердцем полюбила скромную, приветливую девочку, и на уроках со временем больше говорила с ней, чем со своим учеником.
– Ваш язык, – с удивлением сказала Маня, – очень похож на французский.
Миранда от души рассмеялась. – А это вовсе не наш язык. Это один из языков вашего мира. Старый итальянский. Флорентийский говор тосканского диалекта.
Миранда бережно погладила книгу. – Это первопечатная книга великого Данте, гениальная «Божественная комедия». В вашем мире такие книги называют инкунабулой.
– Какое странное слово, – удивилась Маня. Я такого никогда не слыхала. – Тебе предстоит ещё многое услышать в первый раз. В переводе с латыни, от которой произошли многие ваши языки, инкунабула переводится как «Книга-младенец». Техника печатания в средние века в вашем мире была ещё очень несовершенна, поэтому все инкунабулы такие громоздкие. Но эта ещё не самая большая. Есть экземпляры, которые вообще невозможно удержать в руках.
– Давай присядем на минутку, а то книга действительно тяжеловата. И королева подвела Маню к маленькому столику с уютным диванчиком в углу залы, вокруг которого висело несколько картин.
– Видишь, – сказала она, листая книгу, – вся книга разукрашена вручную. Это необыкновенно тонкая и изящная работа. И с каким вкусом сделана, – добавила королева, нежно касаясь страниц. Эта книга – настоящее произведение искусства. Ведь она проиллюстрирована вручную уже после напечатания текста самим Микеланджело, одним из самых великих художников вашего мира! И эта книга – единственная с его иллюстрациями. Вот, кстати, его автопортрет, – и она показала на картину за их спиной. С картины на них с грустной усмешкой смотрел худой человек с измождённым лицом и умными проницательными глазами.
– Какой… несчастный…, – прошептала Маня.
– Да, с какой-то стороны, действительно, счастливой его жизнь не назовёшь, – согласилась Королева. – Ни семьи, ни детей. – Хотя… счастье – категория относительная. И каждый его понимает по-своему. В определённом смысле – он очень счастливый человек, ведь ему удалось понять смысл своей жизни и прожить её страстно, неистово, следуя своему призванию.
– А вот я не знаю, в чём смысл моей жизни, – развела руками Маня. – И даже не знаю, как мне его узнать.
– И не надо, – улыбнулась Миранда. – Ты ещё маленькая девочка. Только помни – если ты не успеешь этого сделать, когда подрастёшь, потом… ну, после окончания твоей жизни, будет очень-очень плохо.
– Так не всё ли мне будет равно – после… после того, как я умру? Ведь меня уже не будет. – А смерти нет, – спокойно заметила Королева. – В том смысле, в каком ты её себе представляешь.
– И Ада нет? И Рая? – недоверчиво переспросила девочка.
– Рай и Ад есть. Только опять-таки другие. По вашей традиции считается, что на том свете вам воздаётся за хорошие и добрые дела. За плохие, вас наказывают, а за хорошие вознаграждают.
– Да, – с достоинством по-взрослому кивнула головой Маня. – Мы так считаем. Господь судит праведных и грешных. А вы что, так не считаете?
– Нет, не считаю, – пожала плечами Миранда. – Я считаю, что Тот, Кто Стоит над Всем, не вмешивается в дела людские. Ни при жизни, ни после смерти. Нам дана свобода воли. Мы вольны выбирать, как нам жить – праведно или грешно.
– Так что – всё равно, каким быть? Зачем же стараться не быть плохим, если тебя никто за это не накажет? – упрямо настаивала на своём Маня.
– Да мы сами себя наказываем. Сами создаём себе свой Ад или Рай. Всей своей жизнью создаём, своими поступками, помыслами и даже своими мыслями. И переселяемся после смерти именно в тот мир, который сами и создали. Таков замысел Создателя. И там либо мучаемся, либо наслаждаемся.
– А зачем… Тому, Кто Над Всем, наш смысл жизни? Не всё ли ему равно, найдём мы его или нет?
– Нет, не всё равно, – твёрдо ответила Королева. – Потому что на самом деле, мы и приходим в этот мир только для того, чтобы исполнить свою, пусть очень маленькую, пусть незначительную, но свою определённую роль в неком сценарии. И шанс понять это даётся абсолютно каждому. Но, к сожалению, люди не понимают или не хотят понимать этого, и с головой окунаются в суету, добиваясь материальных благ и исполнения честолюбивых замыслов. А потом всю Вечность, какое же всё-таки это страшное слово! – поёжилась она, – будут пытаться выскользнуть из круговорота бессмысленной, бестолковой, бесконечно повторяющейся суеты, чтобы исполнить то, к чему были призваны. Но там, – и Миранда подняла вверх свой пальчик, – уже ничего не сделаешь. Ни-че-го… Вот в чём заключаются адские муки, а вовсе не в том, что изобразил Микеланджело. И Миранда кивнула головой в сторону картины, висевшей у входа в библиотеку.
– А мне не очень нравится эта картина, – призналась Маня. – Она какая-то страшная… – Ещё бы, ведь эта картина называется «Страшный Суд». В этой картине – всё ваше Священное писание. Здесь и Богоматерь, и пророки, и апостолы, святые и грешники. Вот Адам, как зачинатель рода людского, согласно вашего Ветхого Завета, и святой Пётр – основатель вашей религии. Чуть ниже – святой Варфоломей, показывает свою содранную кожу. У ног Христа – семь ангелов, трубят в семь труб и призывают на Суд. На мой взгляд – это самое выдающееся произведение вашего мира. И не только потому, что у него космический масштаб, техника живописи просто гениальна! Каждая фигура выписана как миниатюра, а ведь эта роспись занимает очень большую площадь.
– Я никогда не видела таких ярких красок, – призналась Маня. – А почему картина нарисована на стене?
– Так это же фреска. Живопись на сырой штукатурке красками, разведёнными на воде. Цветом Микеланджело владеет в совершенстве, как и техникой живописи. Словом, Микеланджело – истинный гений.
– А вот я никогда не слыхала о таком художнике, – смущённо призналась девочка. – Он ещё живой, или уже умер?
– Ну, во-первых, он не только художник, – возразила Королева. – Он и выдающийся скульптор, архитектор, а ещё и замечательный поэт. Была в вашей истории такая замечательная эпоха – эпоха Возрождения, и Микеланджело – один из самых ярких, самых замечательных его представителей, хотя и с о-о-чень сложным характером, – покачала она головой. – Страшный упрямец и весь так и соткан из противоречий. С одной стороны – очень религиозный человек, верующий католик, а с другой – язычник. Ведь всё его творчество, основанное на вашем Священном писании, выражено языческими образами. Будучи баснословно богатым человеком, жил не только скромно, но иногда и просто в жалких условиях. Никого не считал равным себе, насмешничал над самим Леонардо да Винчи и Рафаэлем – и в то же время постоянно мучился сомнениями, был не удовлетворён собой. Умер он в 1556, а у вас сейчас 1824, так что суди сама, жив ли он ещё.