Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)
Шрифт:
"Вы что-то уж слишком к ней придираетесь, милые мои барышни! Честное слово, слишком!"
– Так вот, - продолжал мистер Пексниф, скрестив оба указательных пальца особенным манером, одновременно и умиротворяющим и убедительным: - Я не хочу, с одной стороны, заходить слишком далеко, утверждая, будто она заслуживает, чтобы к ней применили все те меры, которые тут были предложены с такой настойчивостью и игривостью (одна из его витиеватых фраз); с другой стороны, я ни в коем случае не намерен подвергать сомнению наличие у меня обыкновенного здравого смысла, утверждая, будто она их не заслужила. Я хотел бы только заметить, что, по-моему, могут быть приняты некоторые практические меры, для того чтобы заставить нашего уважаемого... позволено
– Нет!
– зычным голосом прервала его решительная особа.
– В таком случае я этого не скажу, - заключил мистер Пексниф.
– Вы совершенно правы, сударыня, - и я весьма ценю и благодарен вам за ваше тонкое возражение, - для того чтобы склонить нашего уважаемого родственника к тому, чтобы он прислушался к голосу природы... а не...
– Ну что же вы, папа!
– крикнула Мерси.
– Гм, сказать по правде, душа моя, - произнес мистер Пексниф, посылая улыбку всем собравшимся родичам, - я никак не могу вспомнить это слово. У меня совершенно выскользнуло из памяти, как назывались легендарные животные (языческие, к сожалению), которые пели в воде.
Мистер Джордж Чезлвит подсказал:
– Лебеди.
– Нет, - сказал мистер Пексниф, - не лебеди, хотя что-то очень похожее на лебедей. Благодарю вас.
Племянник с неопределенной физиономией, который открыл рот по этому случаю в первый и последний раз, предположил:
– Не устрицы ли?
– Нет, - отвечал мистер Пексниф со свойственной ему учтивостью.
– и не устрицы. Но во всяком случае что-то весьма близкое к устрицам. Прекрасная мысль, благодарю вас, уважаемый сэр, весьма и весьма. Впрочем, погодите! Сирены!.. Боже мой! Разумеется, сирены. Я хочу сказать, что, как мне кажется, можно было бы принять меры к тому, чтобы наш уважаемый родственник внял голосу природы, не поддаваясь на коварные обольщения сирен. Так вот, мы не должны упускать из виду, что у нашего уважаемого друга имеется внук, к которому он был до последнего времени весьма привязан и которого я очень желал бы видеть сегодня здесь, ибо питаю к нему глубокую и искреннюю симпатию. Достойный юноша, весьма достойный юноша! И вот, судите сами, не представляется ли здесь удобный случай устранить недоверие мистера Чезлвита по отношению к нам и доказать свое бескорыстие?..
– Если мистер Джордж Чезлвит собирается что-то сказать мне, - сурово прервала его решительная особа, - то пусть и скажет по-человечески, а не смотрит на меня и на моих дочерей так, будто съесть нас хочет.
– Ну, насчет того, чтобы смотреть, миссис Нэд, - сердито возразил мистер Джордж.
– то я слыхивал, будто даже кошке не возбраняется глядеть на короля; поэтому я надеюсь, что имею некоторое право, будучи от рождения членом этой семьи, глядеть на особу, которая породнилась с нами только в браке. А насчет того, чтобы пас съесть, то смею вас уверить, как бы вы ни были ослеплены завистью и несбывшимися надеждами, что я не людоед, сударыня!
– Ну, это еще неизвестно!
– отвечала решительная особа.
– Но, если б даже я был людоедом, - сказал мистер
Джордж Чезлвит, еще пуще распалясь от этого замечания, - то, наверно, сообразил бы, что дама, которая пережила трех мужей и так легко перенесла их утрату, должна отличаться необыкновенной жесткостью.
Решительная особа немедленно поднялась с места.
– А еще я прибавлю, - продолжал мистер Джордж, Энергично кивая головой на каждом втором слоге, - не называя имен и, значит, не обижая никого, кроме тех, у кого совесть нечиста, что было бы гораздо приличнее и благопристойнее, если бы известные особы, которые всякими правдами и неправдами втерлись в нашу семью и которые еще до свадьбы кругом обошли некоторых ее членов, сыграв на их слабых струнах, а потом свели их в могилу тем, что пилили и пилили без конца, так что они даже рады были умереть, чтобы эти особы остереглись разыгрывать коршунов по отношению к другим членам семьи, которые пока еще живы. По-моему, было бы во всех отношениях лучше, если бы эти особы сидели дома, довольствуясь тем, что у них уже имеется (на их счастье), вместо того чтобы пристраиваться к чужому семейному пирогу, запах которого они чуют, находясь даже за пятьдесят миль.
– Так я и знала!
– воскликнула решительная особа; обведя всех взглядом и презрительно улыбнувшись, она направилась к дверям в сопровождении всех трех дочерей.
– Да, так я и знала и с первой же минуты была совершенно к этому готова. Чего же еще можно было ожидать в такой обстановке!
– Пожалуйста, сударыня, не глядите на меня взглядом офицера на половинном жалованье, - вмешалась мисс Чарити, - я этого не потерплю.
Это был язвительный намек на пенсию, которую получала решительная особа во время своего второго вдовства, до вступления в третий брак. Намек не в бровь, а в глаз.
– Я утратила всякие права на благодарность нации, когда вошла в вашу семью, дерзкая вы девчонка, - отвечала миссис Нэд.
– Вот теперь я действительно понимаю, чего тогда не понимала: что так мне и надо и что, унизившись до такой степени, я потеряла все права на Соединенное Королевство Великобритании и Ирландии. Ну, мои милые, если вы совсем готовы и достаточно наслушались этих двух воспитанных барышень, я думаю, нам пора домой. Мистер Пексниф, вот уж действительно одолжили, право! Мы думали здесь немножко развлечься, но вы превзошли наши самые смелые ожидания, до того вы всех насмешили. Благодарю вас. Всего хорошего!
Этими прощальными словами решительная особа заставила все семейство Пексниф замолчать, после чего она торжественно выплыла из гостиной, а затем и из дома, в сопровождении дочерей, которые все как одна вздернули носы и презрительно захихикали. Проходя по улице мимо окон гостиной, они все три в совершенстве изобразили беспредельный восторг и, нанеся этот последний удар, довершивший поражение всех в доме, окончательно скрылись из виду.
Но прежде чем мистер Пексниф или кто-либо из оставшихся гостей успел сказать хоть слово, мимо окон мелькнула еще одна фигура, бежавшая с большой поспешностью в противоположном направлении; и немедленно вслед за этим в гостиную ворвался мистер Спотлтоу. Сравнительно с его теперешним разгоряченным состоянием, он уходил отсюда сущей ледяной статуей или снежным болваном. Его лысина источала столько елея на бакенбарды, что они были сплошь умащены и даже слиплись; все лицо горело огнем, руки и ноги дрожали; он пыхтел и задыхался.
– Уважаемый сэр!
– воскликнул мистер Пексниф.
– О да!
– возразил тот.
– О да, конечно! Уф-ф, разумеется! Уф-ф, вот именно! Вы слышали его? Вы слышали его? Вы слышали?
– Что случилось?
– отозвалось несколько голосов.
– Уф-ф, ничего!
– воскликнул Спотлтоу, с трудом переводя дыхание. Ничего решительно! Ровно ничего! Спросите вот его! Он вам скажет!
– Я не понимаю нашего друга, - сказал мистер Пексниф, оглядываясь по сторонам в совершенном изумлении.
– Уверяю вас, его слова для меня решительно непостижимы.
– Непостижимы, сэр!
– воскликнул тот.
– Недостижимы! Уж не хотите ли вы сказать, сэр, что вам ничего не известно? Что не вы заманили нас сюда и не вы составили заговор против нас? Неужели вы посмеете сказать, будто не знали, что мистер Чезлвит уезжает, сэр? Будто вы не знаете, что он уже уехал, сэр?
– Уехал!
– раздался общий крик.
– Уехал!
– отозвался мистер Спотлтоу.
– Уехал, пока мы тут сидели. Уехал! И никто не знает, куда он уехал. Уф-ф, конечно нет! И никто не знал, что он уезжает. Уф-ф, разумеется нет! Хозяйка до последней минуты думала, будто они просто поехали прокатиться, она так-таки ничего не подозревала. Уф-ф, вот именно нет! Она ведь не раба вот этого, как его! Уф-ф, разумеется нет!