Жизнь и смерть в аушвицком аду
Шрифт:
Как мы выяснили позже, началом послужили взрывы бомб в крематории, которые наши люди уже подготовили для восстания. Это сделал Варшавский, наш человек в «зондеркоммандо». Он умел обращаться с фосфорными зажигателями. Своим недисциплинированным действием Варшавский привел к провалу всего плана.
‹…› План был разработан на основании наших знаний о лагере, и мы рассчитывали на успех, хотя было очевидно, что будет очень много жертв. К сожалению, спешка уничтожила наши планы вместе с нашими надеждами».
Картину, весьма отличную в существенных деталях, дает Миклош Нижли в книге 1960 года. Восстание, в его версии, началось не 7, а 6 октября – с приказа Менгеле сделать аутопсию трупа советского военнопленного офицера, застреленного еще утром при попытке к бегству. На крематории II, где находилась сецессионная, шла «обычная» работа, но во всем поведении «зондеркоммандо» было много необычного – неторопливость, теплая одежда, разговоры шепотом. Оказалось, что с завтра на послезавтра ожидается селекция «зондеркоммандо» [342] и что на завтра, на 6 часов утра, в пересмену, намечено выступление, цель которого – прорваться до Вислы, пересечь ее по низкой октябрьской воде вброд и уйти в партизанские леса, начинавшиеся уже в 8 км
342
По мнению М. Нижли, никакая не селекция, а полное уничтожение: появившись на крематориях в апреле (или, по другим сведениям, в июне) 1944 г., он почему-то свято верил в то, что ротация «зондеркоммандо» происходит каждые 4 месяца. Он даже пишет о 12-й, 13-й и 14-й «зондеркоммандо», с которыми соприкоснулся лично.
В живых на крематории II оставили только шнстерых – зажигальщика, капо Лемке и его пипеля [343] , штубового Пайсиковича, а также, по приказу Менгеле, самого Нижли и трех его ассистентов. От Пайсиковича Нижли узнал, что ночью эсэсовцы из политического управления концлагеря прибыли на крематорий IV и приступили к селекции: сотню венгерских евреев даже отправили в 13-й барак сектора D – бывший барак «зондеркоммандо». Затем отобрали греческих евреев, но когда начали выкликать номера польских – в эсэсовцев полетели бутылки с зажигательной смесью. Те открыли, – в том числе и по грекам, – шквальный огонь из автоматов, но польские евреи забаррикадировались в крематории и подорвали его. Всех греческих и венгерских на крематории IV расстреляли, как, по Нижли, расстреляли затем и всех остальных на всех четырех крематориях.
343
Пипелями («петушками») называли миловидных юношей, принужденных обслуживать своих покровителей (капо или оберкапо) в бытовом и сексуальном отношениях. Иные покровители имели даже не одного, а 2-3 пипелей. См., например: Venezia, 2008. S. 79–80.
К восставшим присоединился – и то не сразу – только крематорий II: именно здесь держалось основное оружие восставших, и оно было пущено в ход. Показал себя и крематорий V: там было выведено из строя оборудование. Но в неравном бою погибли или были сразу же после боя расстреляны все, кроме упомянутой семерки, и еще 12 беглецов, сумевших форсировать Вислу, но выданных позднее польским крестьянином. Их окружили и перестреляли. Согласно Нижли, в этот день погибли 850 членов «зондеркоммандо» и 70 эсэсовцев, в том числе 18 офицеров.
Версия М. Нижли серьезно расходится с остальными и в весьма существенных деталях. Например, во времени суток (согласно Нижли, это была глубокая ночь), способе получения повстанцами оружия (согласно Нижли, его поставляли польские партизаны во время лихих ночных налетов на лагерь, в действительности никогда не имевших места) и в количестве жертв [344] .
Так что примем за основную версию ту, что, обобщая многие свидетельства, рисует Андреас Килиан с соавторами в книге «Свидетельства из мертвой зоны. Еврейская зондеркоммандо в Аушвице», но дополним картину деталями, встречающимися и в других источниках, не учтенных им или же оставленных без внимания.
344
Nyiszli, 1960. P. 153–167. Происхождение этих различий объяснить довольно трудно. Статус М. Нижли – доверенного паталогоанатома доктора Менгеле, весьма успешно справляющегося со всеми своими обязанностями, – допускал довольно тесное общение с ним (например, обсуждая последние новости с фронтов, о которых Нижли узнавал, ежедневно читая «Фёлькише беобахтер»), но все же едва ли располагал заговорщиков к откровенности с ним в вопросах подготовки восстания. Недостоверными, если не фантастическими, оказывались и другие свидетельства Нижли, например, о футбольных матчах между командами СС и «зондеркоммандо». А ведь именно они послужили фундаментом для теории «серой зоны» Примо Леви!
Субботним утром 7 октября стояла солнечная, безоблачная погода. В обед на крематории II, где жили все советские военнопленные, а раньше жил и Каминский, собрался штаб восстания. Это засек оберкапо Карл Тёпфер, пригрозивший всех заложить. Но его тут же схватили, убили и бросили в печь [345] . В середине дня (примерно в 13.25) около 20 эсэсовцев во главе с обершарфюрером СС Хубертом Бушем, унтершарфюрером Йоханном Горгесом и шарфюрером Куршусом появились на территории крематория V и приступили к намеченной селекции, двигаясь по списку от больших номеров к меньшим. К крематорию IV было приписано 170, а к крематорию V – 154 человека, в основном венгерские и греческие евреи. На построение вышло всего 286, так как 8 человек из крематория V, – и среди них Яков Зильберберг и Хенрик Мандельбаум, – были заняты дроблением непрогоревших костей, а еще около 30 человек были отобраны до начала селекции в строю и заперты в одном из помещений крематория IV (среди них Элиазер Айзеншмидт и два венгерских врача – Гаваш и Петер: последние, во избежание пыток, покончили с собой).
345
Все это, предположительно, проделал Лейб Панич.
Когда до конца списка осталось уже немного, вдруг обнаружилось, что части людей из списка в строю нет. Эсэсовцы кинулись их искать, и в это время на них набросился с криками «ура» и с молотком польский еврей Хайм Нойхоф, один из самых старых (около 54 лет) в «зондеркоммандо». Его поддержали другие – с молотками, топорами и камнями. А в это время уже загорелся крематорий IV: забросав его самодельными гранатами, это сделал Йосель из Бедзина [346] .
В 13.50 зазвучала общелагерная сирена. В это время эсэсовцы, к которым прибыло подкрепление из казармы, уже давно прицельно стреляли из безопасных укрытий; многие из тех, кто находился во дворе крематория V, погибли. [347] Но части восставших – и среди них большинству советских военнопленных – все же удалось достичь близлежащего леска и приготовиться к бою, часть перерезала колючую
346
Свидетельство Э. Айзеншмидта (Greif, 1999. S. 283–284). Вместе с тем Ш. Драгон утверждал, что гранатами воспользоваться не удалось, поскольку помещения, где они были спрятаны, уже горели (Greif, 1999. S. 177). В то же время Я. Габай утверждает, что подрыв крематория IV – дело рук двух греков: Ицхака Барсилая и артиллерийского офицера по имени Рудо (Greif, 1999. S.224). Согласно А. Килиану, это сделал капо Шлойме Кирценбаум (Friedler, Slebert, Killian, 2002. S. 271).
347
Сам Ф. Мюллер пишет, что перебежал из крематория V в крематорий IV и спрятался в канале между печью и трубой. Дождавшись ночи, он попытался пробраться под ее покровом в сторону «Канады», но понял, что охрана усилена, и вернулся. Там же, в трубе, он и переночевал, а наутро его прикрыл капо Кирценбаум, и он пристал к его бригаде (M"uller, 1979. S.251–255). Нечто похожее сделали также Ш. Драгон и Таубер.
Овладев ситуацией сначала на крематории V, эсэсовцы согнали всех еще находившихся там и в крематории IV «зондеров» во двор и заставили лечь рядами ничком. После того, как расстреляли каждого третьего лежащего, в живых из 324 человек с двух малых крематориев осталось всего 44. Оцепив территорию вокруг горящего крематория, эсэсовцы начали стрельбу в направлении леска, где скрылась часть восставших.
На двух других крематориях, согласно Д. Чех, не происходило практически ничего. Отчасти потому, что выступление на крематории IV было настолько спонтанным, что другие крематории не были предупреждены, а отчасти потому, что эсэсовцы быстро, в течение получаса, взяли ситуацию под контроль Увидев горящий вдалеке крематорий и услышав стрельбу, члены «зондеркоммандо» 57 (крематорий II) – и в первую очередь русские – решили, что общее восстание началось. Они разоружили охранника-эсэсовца и бросили его, вслед за ненавистным майданекским оберкапо Карлом Тёпфером, в горящую печь [348] . После этого пути назад не было уже ни у кого. Поджечь свой крематорий им не удалось: может быть, отсырел порох. Они разоружили второго охранника, перерезали колючку и побежали по дороге, ведшей к женскому лагерю B1b. Перерезали проволоку и там, но никто из женщин-заключенных даже не понял, что произошло [349] . Беглецы же продолжили свой путь, прихватив по дороге одного узника из команды, работавшей на очистных сооружениях, – брата капо Лемке Плишко.
348
См. также: Langbein, 1979. S. 232. К. Тёпфер сообщил о том, что знал, шарфюреру СС Буху, а тот передал дальше, что и привело к очень быстрой реакции СС. Вероятнее всего, прежде чем бросить в печь, его убили: в пепле потом нашли, согласно Э. Айзеншмидту, его ключ от крематория (Greif, 1999. S. 286), а согласно Ш. Венеция – пуговицы от его пиджака (Venezia, 2008. S. 175–176). По другой версии, предателем был Макс Фляйшер (по-видимому, второй рейхсдойче, политический; он был капо на крематории III).
349
Я. Габай приводит довольно фантастическую историю о своем двукратном посещении жены в 15-м бараке женского лагеря в зоне Б. Второй такой визит, по его словам, состоялся 4 октября 1944 г., когда ему, Габаю, уже было известно о приближающемся восстании, о чем он, как хороший муж и плохой заговорщик, чистосердечно предупредил и жену (Greif, 1999. S. 214–215). Эта история строится на нескольких маловероятных допущениях: а) на допущении деконспирации восстания по легкомыслию, б) на разрешении праздных воскресных прогулок узников, живших в крематории III, по территории крематория II, где часть из них работала в остальные дни, в) на возможности петь и говорить так громко, что женщины в 15-м бараке женского лагеря (в третьем ряду от угла территории крематория III, то есть в нескольких стах метрах) могли не только услышать эти звуки, но и отвечать на них, причем так, что г) содержание разговора понимали одни только беседующие!
Тем временем эсэсовцы подтянулись к большим крематориям. Тем, кто совершил побег с крематория II (около 100 человек), отрезали путь в Райско. Тогда они приготовились к сопротивлению и забаррикадировались в конюшне. После того как эсэсовцы забросали ее гранатами и подожгли, большинство в этой конюшне и погибло.
Но бежали с крематория II не все: оставались четыре врача во главе с М. Нижли, а также несколько других узников, в том числе трое (во главе с Элушем Малинкой), пытавшихся взорвать крематорий. В живых, после вмешательства Менгеле, были оставлены только его врачи. Все остальные члены «зондеркоммандо» с этого крематория – 171 человек, как принявшие участие в восстании, так и уклонившиеся от этого, – или погибли в бою, или были расстреляны.
По ходу восстания в неравном бою погибли все организаторы восстания, кроме Я. Гандельсмана. Последний наблюдал за ходом события из крематория III вместе с З. Левенталем, Л. Лангфусом, М. Буки, Ш. Венецией и другими членами «зондеркоммандо» 58 [350] . Дов Пайсикович, дневальный на крематории III, и еще шестеро человек, уйдя в этот день в лагерь Биркенау за супом, принесли в канистрах не суп, а бензин [351] . Но употребить бензин по назначению, кажется, не удалось. Всех членов «зондеркоммандо» во главе с капо Лемке [352] и общим числом 85 заперли в тесном помещении патолого-анатомического кабинета Менгеле.
350
В комментариях к публикации записок Левенталя сообщается, что имелась заблаговременная договоренность между крематориями, что эта «зондеркоммандо» не принимает участия в восстании.
351
Friedler, Slebert, Killian, 2002. S. 270.
352
За два часа до событий капо Элиэзер Вельбель с крематория V предупредил капо Лемке о том, что выступления не будет.