Жизнь и смерть
Шрифт:
А потом раздался другой голос, который сказал: «А теперь, каждый из вас должен взять любой из тюков, который ему нравится». Можно было предположить, что факир быстро схватил тюк соседа. Нет, он не сделал такой ошибки. В панике он бросился к своему тюку и схватил его прежде, чем кто-то еще дотянулся до него, иначе это было бы трудно для него, поскольку все тюки выглядели одинаково. Он подумал, что было бы лучше взять свой собственный тюк - по крайней мере, несчастья, собранные в нем, были ему уже знакомы. Кто знает, какие несчастья находились в тюках других людей? Знакомое несчастье легче переносится: оно уже было пережито.
Поэтому, охваченный паникой, он побежал, чтобы схватить свой тюк, пока кто-то еще не взял его. Однако когда он оглянулся, он увидел, что все
«Нам стало страшно. До сих пор мы думали, что все остальные счастливы, и только мы несчастны», - ответили они.
И кого бы из тех, кто был в этом особняке, факир не спросил, все отвечали, что они всегда думали, что все остальные счастливы. «Мы думали, что ты тоже счастлив. Ты тоже ходил по улице, улыбаясь. Мы не могли представить себе, что ты тоже носишь внутри тюк с несчастьями», - сказали они. Заинтригованный, факир спросил: «А почему вы забрали свои собственные тюки? Почему вы не поменяли их на тюки других людей?» Они сказали: «Сегодня каждый из нас вознес молитву Богу, прося его поменять наше несчастье на несчастье другого. Но когда мы увидели, что несчастья других оказались точно такими же, нам стало страшно: мы никогда не могли себе такого вообразить. Поэтому мы подумали, что лучше было бы взять свои собственные тюки - они более знакомые. Зачем нам нужны новые несчастья? Постепенно мы сможем привыкнуть к старым несчастьям». В ту ночь никто не взял тюк, принадлежавший другому человеку. Факир проснулся и возблагодарил милосердного Бога за то, что позволил ему вернуть ему его прежние несчастья. И решил, что никогда не будет больше так молиться.
На самом деле, расчет за этим один и тот же. Когда мы смотрим на лица других людей и на свою жизнь - вот где мы допускаем огромную ошибку. И в том, как мы относимся к своей жизни и смерти, скрывается тот же ложный расчет. Вы видели, как умирают другие люди, но вы никогда не наблюдали, как вы умираете сами. Мы видим смерти других людей, но нам никогда не приходит в голову, что что-то в этих людях продолжает жить. Поскольку мы остаемся бессознательными в это время, смерть остается для нас незнакомой. Поэтому так важно, чтобы мы приняли смерть осознанно. Если человек увидит смерть, он сразу же освободится от нее и возобладает над ней. На самом деле, бессмысленно называть это победой, поскольку здесь нечего завоевывать: смерть тогда становится ложной, она просто перестает существовать.
Если, сложив два плюс два, человек получает пять, а на следующий день он узнает, что два плюс два равняется четырем, разве он скажет, что он возобладал над пятью и сделал из пяти четыре? Вместо этого он скажет, что не может идти речи о том, что он победил: пяти не было вообще. То, что у него вышло пять, было его ошибкой, заблуждением с его стороны - его вычисления оказались неверными, сумма равнялась четырем, а он подумал, что она равняется пяти, и в этом состояла его ошибка. Когда вы замечаете свою ошибку, то вопрос разрешается. Разве этот человек будет потом говорить: «Как мне избавиться от пяти? Теперь я понимаю, что два плюс два равняется четырем, но раньше, когда я считал, у меня получалось пять. Как мне освободиться от пятерки?» Этот человек не станет просить о таком освобождении, поскольку, как только он обнаружил, что два плюс два равняется четырем, с этим вопросом было покончено. Пятерки больше не существует. Тогда от чего нужно освобождаться?
Вам не следует освобождаться от смерти или побеждать ее. Вам нужно узнать, что смерть из себя представляет. Само знание о ней принесет с собой освобождение, само знание станет победой. Поэтому я утверждал ранее, что знание - это сила, что знание - это свобода, что знание - это победа. Если вы знаете, что такое смерть, она растворится, и тогда внезапно мы впервые ощутим, что связаны с жизнью.
Поэтому я сказал вам, что первое, что вы должны знать о медитации, это то, что медитация означает добровольное вхождение в смерть.
Я хотел бы сказать вам, что стены храма жизни украшают тени смерти. Я хотел бы также сказать вам, что на стенах храма жизни нарисованы карты смерти и, если мы убегаем от смерти, то, следовательно, мы убегаем также из храма жизни! Только в том случае, если мы принимаем смерть, мы сможем принять эти стены. Если нам когда-нибудь удастся вступить в смерть, то мы достигнем храма жизни. Божество жизни живет в стенах смерти; храм жизни целиком украшен образами смерти. До сих пор, мы просто бежали при виде их.
Если вы когда-нибудь были в Каджурахо, вы, должно быть, заметили странную вещь: все его стены украшены скульптурными композициями со сценами секса. Все фигуры изображены обнаженными и выглядят очень откровенно. Если, увидев их, человек просто убегает прочь, тогда он не сможет добраться до божества, которое обитает внутри храма. Внутри находится изображение Бога, а снаружи - гравюры, фигуры, изображающие секс, страсть и соитие. Прекрасные люди, должно быть, построили храмы Каджурахо. Они отобразили очень важную черту жизни: они хотели сказать, что секс находится на наружной стене, и если вы убежите оттуда, тогда вы никогда не сможете достичь брахмачарьи, целибата, потому что брахмачарья находится внутри. А если вам удастся проникнуть за эти стены, тогда вы достигните брахмачарья. На стенах изображен смертный мир, сансара и, если вы будете бежать от него, то никогда не придете к Богу, потому что тот, кто пребывает за стенами сансары, это и есть сам Бог.
Я говорю вам абсолютно то же самое. Где-нибудь, в каком-нибудь месте нам нужно построить храм, на стенах которого изображена смерть, и внутри которого пребывает божество жизни. Такова истина. Однако пока мы продолжаем бежать от смерти, мы также упускаем божественность жизни.
Я говорю об этих двух вещах одновременно: медитация - это добровольное принятие смерти, и тот, кто добровольно вступит в смерть, достигнет жизни. Это означает, что тот, кто встретит смерть на высоте, обнаружит, что смерть исчезла, и он находится в объятиях жизни. Это выглядит достаточно противоречиво - вы ищите смерть, а находите жизнь - но на самом деле это не так.
Например, я ношу одежду. Если вы захотите найти меня, сначала вы увидите мою одежду, несмотря на то, что я - это не одежда. А если вы испугаетесь того, как я одет и убежите прочь, тогда вы никогда не узнаете меня. Однако если вы постепенно будете подходить ко мне ближе и ближе, не испугавшись моей одежды, тогда под одеждой вы увидите мое тело. Но тело тоже, в глубоком смысле, есть одежда и, если вы также убежите от моего тела, тогда вы не найдете того, кто пребывает внутри меня. Если вы не испугаетесь моего тела и продолжите путешествие внутрь меня, имея в виду, что тело - это тоже одежда, тогда вы обязательно встретите того, кто пребывает внутри, того, кого каждый хотел бы встретить.
Как это интересно: тело - это стена, а божественное грациозно восседает внутри. Стена сделана из материи, а внутри - божественное, сознание, пребывающее в своей славе. Это, конечно, противоречивые вещи - стена материи и божественность жизни. Если вы понимаете это правильно, стена состоит из смерти, а божественное состоит из жизни.
Когда художник рисует картину, он делает темный фон, чтобы подчеркнуть белый цвет. Белые линии становятся отчетливо видными на темном фоне. Если кто-то испугается черного, он не сможет достичь белого. Но он не знает, что именно черное оттеняет белое.