Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
Шрифт:
Дело в том, что я еще в ЦНИИСе разработал магнитную подвеску вращающихся тел и запатентовал ее (получил авторское свидетельство). Ко мне как-то обратился Ленинградский электромеханический завод (ЛЭМЗ) с просьбой внедрить эту магнитную подвеску на электросчетчиках — там вращающийся диск сильно изнашивал опоры. А на кафедре физики у Люды было помещение, вакуум-насосы, маленькие кольцевые магниты.
Люда заинтересовалась предложением и согласилась поработать со мной по науке. Ну, и, разумеется, мне было удобнее заходить к Тамаре в гости — Люда и для меня стала «своим» человеком.
Мы с Тамарой стали неразлучны, и всюду ходили вместе. Про нас даже шутили в институте: «Мы с Тамарой ходим парой». Я заметил ряд черточек характера Тамары, которые считал очень ценными для человека, и это утвердило во мне былую приверженность тем же принципам. Она было до педантичности точна. Мы однажды назначили встречу на скамейке у гастронома в пять часов вечера. Я пришел даже заранее, но, как в Тольятти часто случается, внезапно началась гроза. Я заскочил в гастроном, и решил, что Тамара сделает так же. Но в магазине, я ее не увидел, а когда минут через десять гроза прошла, и я вышел на улицу, то к своему удивлению увидел Тамару всю промокшую на скамейке. Она с презрением посмотрела на меня и спросила:
— Где и на который час мы назначили встречу?
Как я ни оправдывался, какие ни приводил доводы, она все повторяла и повторяла свой вопрос, пока я не попросил прощения и не обещал: «Больше не повториться!». И я до сих пор остаюсь верен этому обещанию, правда, уже не с ней.
И еще один случай — как-то я обещал Тамаре проделать некоторую работу и не успел закончить ее к сроку. Она мне выговорила, как мальчишке: «Не можешь выполнить — не обещай!». Я решил «отомстить» ей, и как-то «подсунул» тоненький проспект фирмы на немецком языке. Попросил перевести за вечер, хотя бы вчерне. Там было страницы четыре с графиками, и Тамара обещала утром часам к одиннадцати принести перевод на кафедру. А проспект изобиловал такими терминами по магнетизму, что его и по-русски-то неспециалисту не понять.
Заранее предвещая победу, я прихожу точно к одиннадцати часам на кафедру к Тамаре и вижу ее за своим столом, утомленную и злую. Она брезгливо протянула мне проспект с вложенным туда переводом и сказала, что так как она работала всю ночь и устала, то наша сегодняшняя встреча отменяется. Еле уговорил ее не «казнить» меня столь жестоко! Я гордился этими чертами моей Тамары, но, по правде говоря, стал ее немного побаиваться. Что не так — разнос неминуем!
С этой точностью, пунктуальностью, педантизмом и аристократизмом совершенно не вязалась другая черта ее характера, даже не знаю, имеет ли она определенное название. Вот идем мы по улице: например, встретив у общежития, я ее провожаю до института. И вдруг она останавливается и, вся зардевшись, говорит: «Я больше не могу! Придумай что-нибудь!» Я, уже понимая, о чем речь идет, предлагаю ей пойти обратно в общежитие, но она отказывается: «Люда дома, а мы ее уже вечером отправляли гулять!». Предлагаю зайти ко мне в комнату, но и это ее не устраивает — эта постель, видите ли, «видела» других женщин! Да я уже несколько раз менял белье, но это для нее не довод.
И мы бросаемся во дворы искать погреба с незапертым входом, и там, под капающим потолком, рискуя каждую секунду увидеть хозяина с ведром картошки, стоя, по быстрому делаем свое дело. Но моменты были незабываемые — например, если капало сильно, то я накидывал Тамаре на голову свой пиджак!
А однажды, когда мы такого погреба не нашли, она просто потребовала, чтобы мы зашли в старый двухэтажный дом. Поднявшись на второй этаж, я должен был стучать в дверь, и, если откроют, то спросить, живут ли здесь Петровы, и уйти. А если никого нет дома, то мы взламываем дверь, и «по быстрому» делаем свое дело. Я аж побледнел от страха, что мне придется сейчас выбивать чужую дверь, но, видя глаза Тамары, я понимал, что сейчас буду делать это. Спасла положение железная лестница на чердак и незапертый люк. Там оказалось даже лучше, чем в погребе — по крайней мере, с крыши не капало. «Если спросят, что мы делали на чердаке, говори — пожарная инспекция!» — шепнула мне перед выходом Тамара. Но никто ничего не спросил.
Просто удивительно, что некоторое подобие такого сексуального нетерпения, я наблюдал только у Тамар — преподавательниц иностранных языков; у других Тамар ничего подобного не замечалось…
Но все о Тамарах, да о Тамарах… А как же Наташа Летунова, что она, так и не встретилась больше на жизненном пути Нурбея Гулиа? Да нет, встретилась, но в своем обычном амплуа. Так, мельком, мы, конечно, виделись и в институте и на улице. Кивали друг другу, здоровались, но не останавливались. А тут вдруг на улице подбегает ко мне сзади Наташа, и прикрывает глаза ладонями.
— Тамара? — не сомневаясь ни на йоту, спрашиваю я.
— Тебе все Тамару подавай, а Наташа не подойдет? — без тени грусти или аналогичного чувства, проговорила смеющаяся Наташа, уже «подшофе». — Я тебе все прощаю, — великодушно сообщила Наташа, — ты променял меня на достойную кандидатуру, она — первая красавица в нашем городе, и мне не стыдно за твой выбор. Я вынуждена отступить перед более сильной соперницей! — напыщенно проговорила Наташа. А потом запросто добавила:
— Зайдем ко мне, выпьем на дорогу, я улетаю до осени в Казань, устроила себе туда «повышение квалификации». Если не веришь — вот билет!
Я внимательно осмотрел билет на самолет до Казани, вылет из Курумоча в 1930. До Курумоча часа полтора, очереди и прочее — еще час, то есть в пять часов вечера уже надо выходить из дома. А сейчас — три; ну, думаю, можно зайти по старой памяти, тем более до дома недалеко.
Взяли чего надо, поднялись. В квартире изменения минимальные, даже матрасы, и те лежат на полу.
— Ну, Нурбей, держись, помни, что ты любишь самую красивую девушку города, не опозорься, — убеждаю я сам себя, — может, Наташа затеяла провокацию!
Но провокацией тут и не пахло, а пахло тривиальной пьянкой. Выпили бутылку, закуски почти нет, Наташа только рукой махнула. Я же гордо показал ей свою справку, которую хранил в паспорте. Она потянулась за второй бутылкой, я ее пытался ей не давать, но Наташа послала меня подальше, и отпила еще. Я же ко второй бутылке не прикасался. Время — половина пятого. Наташа положила голову на стол; я приподнимаю ее, мну уши (так поступают обычно для отрезвления), обдуваю газетой.
— Сейчас пойду, Нури, только дай на дорогу в туалет зайти! — взмолилась она. Я и дал. Проходит четверть часа, она не выходит. Стучу, зову — нет реакции. Ну, думаю, криминалом попахивает! Ногой вышибаю дверь — моя «бывшая» сидит на унитазе со спущенными трусами и … спит! Да, да — с храпом! Трясу за плечи, приподнимаю, — никакой реакции, только шепотом послала меня на три буквы.
Что ж, я и оставил ее досиживать. Написал «объяснительную записку», оставил на столе и вышел, захлопнув за собой дверь. Конечно же, она на самолет опоздала. Но вылетела на следующий день. Подумаешь, всего делов-то!
Дела околонаучные
Заручившись поддержкой Люды, а главное, ее заведующего кафедрой Александра Дмитриевича Каратаева, я заключил хозяйственный договор с ЛЭМЗом на модернизацию электросчетчиков. Стоимость договора — десять тысяч рублей, да еще они дали для опытов три счетчика. Перечислили аванс — две тысячи пятьсот рублей. И дело пошло.