Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
Шрифт:
Но поднимаю я килограммов пятьдесят-шестьдесят, — пояснил Зайцев, — а больше боюсь: упадет. Соседи загрызут!
По дороге я намекнул Серафиму, что хочу «сразиться» по штанге с Зайцевым на бутылку. Серафим не одобрил моего намерения — он не знал про мое спортивное прошлое, а фигура Зайцева внушала ему уважение. Но ради бутылки (безразлично с чьей она будет стороны!) он решил подыграть мне.
Я подошел к штанге — там было килограммов пятьдесят, неумело подобрал ее с пола. Сказал, что она легкая, и ее поднять — раз плюнуть. Зайцев подошел к штанге, важно поднял ее на грудь и выжал. Я понял, что больше шестидесяти ему не поднять, и стал рваться в бой.
— Молодой человек, вы можете получить грыжу, ведь вы никогда не поднимали штанги, — убеждал меня Зайцев, — да и по фигуре вы худенький, субтильный …
— Это я-то «субтильный»? — рассвирепел я и предложил Зайцеву обидный спор на бутылку — кто больше выжмет. При этом вытащил из кармана трехрублевку и выложил ее на стол. Зайцев покачал головой и осудил меня за такую безрассудность — спорить на жим, с ним, с самим Зайцевым — самым сильным человеком городка? Недальновидно! Но вызов принял. Немалую роль сыграл здесь Серафим, подзадоривший Зайцева, что какой-то «субтильный» мальчишка смеет спорить с ним, самим Зайцевым …
Он выжал пятьдесят пять килограммов, затем взял на грудь шестьдесят, но выжать не смог. Он мял себе мышцы на руках, сетовал, что «пошел на вес» без разминки, что дал втянуть себя в авантюру. Он даже не ожидал, что я подойду к шестидесяти килограммам и пытался не позволить мне это сделать. Бедный Федор Иванович боялся, что вес меня «сломает». Серафим и Володя взялись меня страховать, и Зайцев уступил.
Я, призвав всю свою фантазию, как можно только непрофессиональнее взвалил штангу себе на грудь, и, боясь рассмеяться, с колоссальным трудом выжал ее. Зайцев был поражен. Этого он никак не ожидал.
— Чем вы берете вес? — Зайцев недоуменно пожимал плечами, — ведь у вас же нет мышц! И он попытался пощупать мои бицепсы, но я уклонился, опасаясь разоблачения.
— Не люблю, когда мужики лапают, не принято у нас на Кавказе! — соврал я. Что принято на Кавказе, я уже хорошо знал!
Зайцев выложил свой трояк, Володя побежал в магазин, прихватив и мою бумажку. Протесты не помогли — «за подыгрывание и страховку» — шепнул Володя, и через несколько минут уже прибежал обратно с двумя бутылками «Старки». Двадцать четыре копейки он добавил от себя! Невероятная щедрость!
Трех бутылок — одной — за будильник, другой — выигранной, и третьей — за «страховку», вполне хватило для дружеского застолья. Федор Иванович любил закуски, и они у него всегда водились — сыр, колбаса, икра баклажанная, «Лечо» — все это для нас было лакомством.
— Чем вы берете такой вес? — повторял Зайцев мне свой вопрос, и я отвечал ему:
— Головой надо работать, головой! — отвечал я и постукивал себя по лбу. Все смеялись.
Подвыпив, Зайцев обещал потренироваться и взять у меня реванш. Он сказал, что не уступит свое звание «самого сильного человека городка» субтильному, хоть и умному юноше. Я понял, что еще несколько бутылок, причем с хорошей закуской — наши!
Замечательная русская черта — отыгрываться. Как говорится в пословице: «Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался». Так вот, многоопытный Зайцев несколько раз присылал мне вызовы на поединок, и я всегда выигрывал с минимальным перевесом, выжимал решающий вес с таким трудом, с такими мучениями, что под конец не выдержал. Когда количество побед перевалило за пять, мне стало стыдно, и, невзирая на протесты Серафима и Володи, я набрал на штангу полный вес 105 килограммов, взял на грудь и с легким толчком сделал «швунг». Неспециалист не отличит его от жима, и «самый сильный человек городка» был повержен — физически, а главное — морально.
Он никак не мог представить себе, что я — мастер спорта по штанге, почти кандидат на мировой рекорд в жиме. Да я и не рекламировал себя ни ему, ни Серафиму. Пусть думают, что я «головой работаю», применяю какую-то неведомую теорию для поднятия тяжестей.
Больше Зайцева побеждать было нельзя, но я снял эскизы с его штанги и, пользуясь связями Серафима, Зайцева и своими, изготовил на Опытном заводе еще одну штангу. Для наших целей — оздоровления пьющего мужского населения «Пожарки».
Штангу поставили в нашей комнате, и пошли соревнования с мужским населением общежития. Никто в мою силу не верил, шли сплошные отыгрывания и реванши. Слесарь Жора отыгрывался аж семь раз, но так ничего и не понял. Я просто отказался больше с ним соревноваться — посоветовал тренироваться. Раскрыть свои возможности перед всем обманутым общежитием было бы слишком опасно — побьют ведь!
Скоро весь «бюджет надувательства» в общежитии закончился и мы принялись искать «внешнюю клиентуру». Ее, в основном, поставлял Серафим. Где-то по своим старым каналам связи, он выискивал слегка подвыпивших, здоровых телом мужиков и затаскивал их под тем или иным предлогом в «Пожарку». А там — штанга, якобы оставшаяся от четвертого жильца в комнате. Серафим имитировал страстное желание поднять хоть какой-то вес, но у него не получалось. «Здоровые телом» мужики авторитетно показывали ему, как это надо делать, а я, обычно лежа на своей койке, оценивал силовые возможности мужиков. После чего вставал и, якобы с подпития, предлагал поднять одной рукой столько же, сколько поднимет «здоровый телом» мужик — двумя. Предложение, надо сказать, обидное, особенно от «субтильного» юноши. Меня пытались отговорить, советовали лучше поиграть в шахматы, но я распалялся все больше. Серафим и Лукьяныч подыгрывали мне, и спор завязывался.
Я и «здоровый телом» выкладывали по трояку. Серафим накрывал деньги шляпой, и начинались силовые упражнения. Мужики обычно поднимали пятьдесят, от силы шестьдесят килограммов, а я знал, что могу свободно вытолкнуть правой рукой 65–70 килограммов. И это — немного, рекорды в моем же полулегком весе доходили до 100 килограммов. Правда, это движение уже не входило в троеборье; раньше существовало «пятиборье» — с рывком и толчком одной рукой, но его в 50-х годах отменили.
Так или иначе, я побеждал в споре, причем «рекордный» вес поднимал с имитацией невероятного труда и напряжения. Ошарашенный «здоровый телом» мужик проигрывал, но делал все возможное, чтобы, во-первых, отыграться, а во-вторых — вовлечь в спор других своих знакомых. Знакомые здоровяки, по идее проигравшего, могли или выиграть, или проиграть мне, а «доза» от поставленной водки все равно доставалась «посреднику». Выигрывал, конечно же, я, потому что профессионалов среди приглашенных не бывало.
А если бы такой вдруг появился, я бы его сразу же «вычислил» и не стал бы спорить, сославшись, например, на болезнь. Но постепенно иссякли и эти «клиенты», ведь городок наш был так мал. Я вел учет выигранным бутылкам, «чиркая» острым напильником по грифу штанги после каждого выигрыша. «Зарубок» на грифе оказалось 173!
Надо было подумывать о других способах изымания выпивки с населения. И новое решение было найдено.
Тогда в начале 60-х годов магнитофоны были еще в новинку, особенно среди не шибко «современного» населения нашего общежития и городка в целом. Я купил недорого в комиссионном магазине магнитофон «Днепр» и быстро приспособил его для изымания бутылок с населения.