Жизнь как матч
Шрифт:
Этот человек любил руководить, будоражить людей, создавать. Но, несомненно, он немного переусердствовал. И в конце концов устал.
Он мечтал, чтобы его клуб во второй раз завоевал титул чемпиона Франции. И это достойно увенчало бы двадцатилетие его президентства. Мы были намерены предложить ему этот трофей, для чего нужно было нанести поражение «Бордо» и обойти таким образом на финише «Нант». Финал, проведенный в истинно спринтерской манере: три победы подряд в трех оставшихся матчах, причем два на выезде.
Мы могли бы подарить ему и Кубок. Но, увы, четыре года спустя после своей знаменитой европейской эпопеи
Должен признаться, что я сильно колебался и не мог решить, стоит ли мне продлевать свой контракт еще на год. В любом случае я не хотел играть еще больше года в составе «Сент-Этьенна».
Между мной и Роже Роше тоже начались разногласия. Я чувствовал, что должен принять участие в ответном матче против «Ипсвича». Но я был болен и к тому же должен был участвовать в более серьезном для меня матче между сборными Франции и Нидерландов в Роттердаме.
Однако Роше настоял на моей игре с «Ипсвичем». Он так объяснял свою позицию: «Мишель должен прежде всего думать о том клубе, который дает ему работу…».
Роше настаивал на том, чтобы я продлил контракт еще на два года. Он перемежал свои советы мелкими придирками и упреками. Он все время подчеркивал, что я уже сыграл шестнадцать матчей в европейских кубках, и если буду продолжать в том же духе в составе «Сент-Этьенна», то это позволит наконец мне до конца раскрыться. Он считал свой клуб идеальным горнилом, в котором я могу закалить свой характер и в конечном итоге стать настоящим лидером в футболе. Он с завистью относился к моим результатам в составе сборной Франции и упрекал меня в том, что я незаслуженно отношу ее успехи на свой счет. Я отводил все его аргументы, но не очень при этом старался, так как понимал, что он говорит обо всем этом от чистого сердца. Однако я чувствовал, что интересы моей футбольной карьеры рано или поздно, а лучше как можно раньше, должны быть связаны с каким-нибудь сильным зарубежным клубом.
В апреле «Барселона», возобновив свой вояж по крупнейшим европейским клубам, сделала мне предложение. Ее примеру последовал «Наполи». Но английский «Арсенал» сделал мне более интересное предложение.
Я, правда, еще не чувствовал себя достаточно зрелым, чтобы сделать решительный шаг. И 12 мая, накануне встречи с «Нантом», я продлил свой контракт с «Сент-Этьенном» еще на год. В это время я уже оправился от трехнедельной болезни, вызванной травмой, полученной еще… в «Нанси». У нас с Кристель было достаточно времени, чтобы все подробно обсудить на досуге, вдалеке от круговерти постоянных матчей, не оставляющих почти просвета свободного времени.
Постепенно я начал улавливать «одышку» у клуба «СентЭтьенн», видеть те замаскированные конфликты, которые свидетельствовали о закате его царствования. Тем временем в самом городе нависла угроза закрытия завода «Манюфранс», и нормальный социальный климат начал постепенно ухудшаться.
Этот вопрос тоже не мог оставить меня безразличным. Все начинают беспокоиться, когда речь заходит о работе. Мне самому, выходцу из Лотарингии, района, страдающего социальными и экономическими неурядицами, лучше других известно, что означает закрытие завода, которое лишает несчастные семьи всякой надежды на лучшее будущее.
К Лотарингии я испытываю сентиментальные
Я не могу не обращать внимания на сложившуюся обстановку только потому, что я – футболист…
Тем временем настает время отпуска. Настоящие каникулы: девять дней на Корсике, прежде всего, проведенные в бухте Аяччо, десять дней в Бразилии, в Рио, в качестве «малого багажа» французского «Клуба варьете», группы артистов и профессиональных спортсменов, которые переживают закат своей карьеры.
Еще не достигнув возраста, когда нужно подсчитывать очки перед уходом на пенсию, я получаю разгневанную телеграмму от Роже Роше, запрещающую мне оказывать дружеское содействие команде «Варьете». Для Роше наши выступления в бутсах рядом со стадионом Маракана – это уже слишком, и вот следует разрыв контракта…
Кристель, само собой разумеется, сопровождает меня в этой поездке в Бразилию, где мы с удовольствием вспоминаем наше пребывание здесь после завершения чемпионата мира в Аргентине в 1978 году: морские ванны и бронзовый загар на жарком солнце.
Мое отлучение от футбола я стараюсь компенсировать игрой в волейбол-футбол на золотом пляже Копакабаны. Моя техника позволяет мне забизать такие голы, которые ставят на колени не одного бразильца. Наконец, я очень многое получаю от присутствия здесь Патрика Пруази, финалиста в розыгрыше теннисного кубка «Ролан-Гарро» в 1971 году, и его зятя, Янника Ноа, и беру у них уроки ускоренного обучения игре.
Я пользуюсь своим пребыванием в Рио, чтобы посмотреть матчи чемпионата Бразилии. Два раза я присутствовал на игре «Фламенго» и видел, как носился по полю Зико в футболке в красно-черных полосках. Я отмечаю, что он пользуется относительно большой свободой маневра при нанесении удара по воротам – это позволяет ему проявлять себя во всем блеске. Может, через год мы встретимся с ним в Испании, на очередном чемпионате мира.
Отпуск заканчивается. Меня вызывает домой сборная Франции на повторный товарищеский матч со «Штутгартом».
Свист в «Парк-де-Пренс»
Это – летний матч, матч, не имеющий никакого значения. И тем не менее собралось немало зрителей: сорок тысяч болельщиков. И «Парк-де-Пренс» гудит нетерпением, неудовлетворенный нашим неумением удовлетворить его запросы.
22.00. Прекрасная августовская ночь, которая отличается какой-то мягкой голубизной, постепенно переходящей в темные тона.
Мы играем уже 63 минуты.
И «Штутгарт», выступающий как спарринг-партнер, извлекающий выгоду, прежде всего, для себя, ведет со счетом 3:1 на нашем поле. Обычно, с тех пор как футбол вознес меня до ранга звезды, я в какой-то мере становлюсь «лицом афиши». И вдруг я превращаюсь в «козла отпущения».
Меня начинают освистывать.
Раздаются крики: «Платини, вон с поля!».
Истошно вопят: «Платини, вон!».
Это уже слишком. Я поворачиваю голову в сторону скамейки запасных, где неподвижно рядом с Идальго сидят игроки, одетые в бледные спортивные костюмы, ожидая своей очереди вступить в игру. Я направляюсь к ним. Первым понял, в чем дело, Тигана. Затем Баттистон. Они подбегают ко мне, обращаются со словами утешения, а я, украдкой передав им свою капитанскую повязку, ухожу, опустив голову, к раздевалке. Батеней, спустившись с трибуны, тоже утешает меня.