Жизнь как на ладони. Книга 1
Шрифт:
Когда проедешь мимо Исаакиевского собора, то взгляни на памятник императору Николаю Первому – скульптор на его постаменте тот случай изобразил.
Тимошка так заслушался, что не заметил, как к нему подошла Нина Павловна. Она поздоровалась с Яковом Силычем и взяла Тимошку за руку:
– Надеюсь, у Кирьяна всё хорошо?
– Превосходно, не тревожьтесь, – ответил за мальчика старый фельдшер, – сейчас больному спать пора, вы лучше завтра приходите.
«Надо обязательно посмотреть на этот памятник, – подумал Тимошка, устраиваясь в коляске рядом
Всю дорогу он думал, какая трудная у врача работа, ведь приходится не только лечить, но и учить больных, которые иногда совсем не хотят ни лечиться, ни учиться. Но он, Тимошка, всё равно будет лекарем, чего бы это ему ни стоило. А змею он себе и так добудет.
15
На карусели Тимошке, ой, как понравилось. Сначала он немножко стеснялся – всё-таки большой уже, а на соседних лошадках почти совсем малыши расселись. Но, когда заиграла музыка и карусель со скрипом завертелась, Тимка забыл обо всём на свете. Каждый раз, когда его лошадка проплывала мимо Нины Павловны, та махала ему рукой, а стоящая рядом Зиночка еле заметно показывала кончик языка и морщила нос.
– Вот если бы и у нас в селе была карусель, – размечтался Тимошка, – а то всего-то забав – качели да катание на санках с горы зимой. Этой осенью, как не стало мамы с папой, кататься и вовсе не пришлось. Тётка забрала у него единственные валенки и отдала Катьке, а Тимка просидел всю зимушку в холодной клети, перебирая негнущимися от холода пальцами подгнившую картошку на корм скоту. Сколько же он её перебрал? Наверное, целый воз.
Карусель остановилась, и Нина Павловна, постоянно раскланиваясь со встречными дамами, повела детей к выходу.
– Давайте прогуляемся пешком, – предложила она, когда их маленькая компания вышла за красивые чугунные ворота. – День великолепный, а дом наш совсем близко. Вон там, за цирком господина Чинизелли, – она показала Тимошке на круглую коричневую крышу, занимавшую чуть ли не половину улицы.
– Фи, мама, – сморщила носик Зиночка, – мимо этого противного цирка и проходить страшно. Того и гляди какой-нибудь тигр на волю вырвется.
– Не говори глупостей, – строго оборвала её Нина Павловна и взяла детей за руки, – днём все животные под замком. Я слышала, что их выводят гулять ночью и под надёжной охраной. Дворник Иван рассказывал Маше, что видел, как вдоль цирка в сумерках гуляет укротитель зверей с гигантской змеёй-питоном на груди.
Про цирк Тимошка уже слышал. Отец рассказывал ему, что в столичном цирке выступает непобедимый силач Иван Поддубный, одной рукой поднимающий десять человек! Оказывается, что кроме родного, русского богатыря Поддубного, в цирке есть заморские тигры и змеи! Тимка подумал, что хорошо было бы познакомиться с храбрым укротителем змей и спросить, как он смог заполучить настоящего питона? Вдруг это та самая змея, с которой он обязан прожить всю жизнь…
Из двери булочной
«Поставщик двора Его Императорского Величества» – прочитал Тимошка на отсвечивающем глянцем зеркальном стекле. Он с интересом уставился на толстого представительного пекаря в ослепительно-белом фартуке: неужели он носит булки самому царю и царице? Булочник подмигнул Тимке, поклонился Нине Павловне и расплылся в широкой улыбке:
– Заглядывайте к нам, барыня, не забывайте.
«Как тут забудешь, когда за день такой аппетит разгулялся, – вздохнул про себя Тимошка, – вырасту, куплю дяде Пете и тёте Симе самый большой крендель».
– Хи-хи, паренёк, подари и мне кусок, – раздался сзади тоненький голосок.
Тимошка обернулся и успел заметить, как в сумрачную арку проходного двора метнулась растрёпанная юркая тень.
– Чур меня, – перекрестился он украдкой, – не иначе как привиделось.
У ворот дома Арефьевых величаво возвышался над прохожими старший дворник Иван Лукин. Он снисходительно наблюдал, как крестьяне разгружают телегу с дровами, и время от времени зычно покрикивал на них, давая понять, кто здесь главный: «Пошевеливайтесь, лапотники, чай не у себя в деревне. В стольный город прибыли, это вам не хухры-мухры».
– Доброго здоровьица вашему семейству, – степенно поклонился он Нине Павловне и как давнему знакомому пожал руку Тимошке. – Землячок это мой, барыня, односельчанин, – пояснил он свои действия. – Вы уж отпустите его ко мне повечерять да чайку попить.
– Пообедаем, и отпущу, – пообещала Нина Павловна.
Тимошка козликом взбежал на второй этаж и нетерпеливо застыл около двери: «Как там Танечка? Наверное, ей было скучно одной?»
В темноте квартиры не было слышно ни шороха, и Тимошка отпрянул от неожиданности, когда из дверного проёма появилась горничная.
Нина Павловна стянула кружевные перчатки и вопросительно посмотрела на Машу:
– Как Танюша?
Девушка развела руки в стороны и укоризненно покачала головой:
– Сегодня наша барышня не в духе. До сих пор ничего не ела.
– Я её сама покормлю, – Нина Павловна поспешно отколола от пышной причёски изящную шляпку и прошла в комнаты.
Тимошка скользнул взглядом по враз ставшему недовольным лицу Зиночки и поспешил за хозяйкой:
– Нина Павловна, можно я вам помогу?
– Помоги. Но как только я подам знак, немедленно уходи. Танюша может сконфузиться.
Тимка кивнул и затаился в уголке столовой.
«Наверно, это очень тяжело быть не только слепым, но ещё глухим и немым», – сокрушался про себя Тимошка.
Он закрыл глаза, заткнул уши и попробовал вообразить себе, каково это – не видеть и не слышать, но понял, что даже представить этого не может. Неужели Таня никогда не видела маминого лица, не слышала её голоса, не понимает, одна она или около неё есть кто-то еще – тот, кто может помочь и защитить? Если бы Таня попала к тётке Мане, она бы точно пропала. Кто бы её кормил и поил?